Великолепно, просто великолепно, что Тициан еще ничего ей не рассказал — и не признался, что все это выдумки, причем не его, а того, кто пытался столкнуть его лбом с Делбертом. Ведь тогда бы Эйприл снова перешла в наступление — и…

О том, что последовало бы за этим, Милена не хотела и думать. Так что пусть Тициан день-другой, до конца этого кошмарного семейного слета в «Зимнем Белом доме» побудет для всех, в первую очередь для Эйприл, «голубым».

— Так где же Делберт? — не выдержала первой Ясна и громко икнула. — Я уже проголодалась! Или он все увольняет нерадивых советников, бомбит узкоглазиков и переваривает тот факт, что его младший сынок оказался «заднепроходцем»?

Она оглушительно расхохоталась, а Ясна, суя в руки Луи-Огюсту пустой бокал, заявила:

— В твоем полку прибыло! Смотри, не соблазни сына президента! А то тебя без суда и следствия навечно отправят в Гуантанамо!

Луи-Огюст подобострастно хихикнул, а Милена произнесла (достаточно громко, чтобы ее услышали те, кто стоял рядом):

— Франклин, миссис Грамп больше не наливайте!

— Какой миссис Грамп? — пьяно закричала Ясна. — Их тут целых три! Или уже четыре?

И на кошмарном французском с диким произношением обратилась к молчавшей Марианне:

— Мадам, мой бывший муж только трахал вас или уже сделал предложение руки, сердца, которого у него нет и в помине, и своей нелимитированной кредитной карточки?

Марианна, с ненавистью уставившись на Ясну, ответила на великолепном английском:

— Только трахал. Еще вопросы есть?

Снова икнув, Ясна требовательно заявила, тыча под нос Луи-Огюсту вновь опустевший бокал:

— Налей мне! Потому что мы приглашены вроде бы на Рождество, а такое впечатление, что на похороны. Где Делберт, черт подери? Он что там, умер?

Милена поднялась и вышла из Золотой столовой. С каким бы удовольствием она заперлась в своих апартаментах, предоставив гостей самим себе! Или вообще улетела бы обратно в Нью-Йорк. Или…

Она увидела выскользнувшего вслед за ней Грэга.

— Мэм, — начал он, а Милена проговорила:

— Называйте меня Миленой. Так проще!

Грэг, запнувшись, посмотрел на нее и продолжил:

— Мэм. Прошу прощения, Милена. Я хотел сказать, что вы выглядите сногсшибательно. — И, смутившись, добавил: — Надеюсь, я не позволил себе лишнего.

Милена ответила:

— Отнюдь. В свою очередь, приношу свои самые искренние извинения, Грэг, за этот паноптикум. Да, работка у вас нелегкая. Кстати, скажите, Грэг, вы женаты?

Она решилась просто спросить то, что ее так занимало. А что, если он скажет, что да? Она что, спросит, любит ли он свою жену, и невинно поинтересуется, не намеревается ли он с ней разводиться?

Впрочем, чтобы стать любовником первой леди, ему не требовалось разводиться с супругой.

На лице Грэга промелькнуло удивление, и он сказал:

— Был, мэм… То есть Милена. Но в разводе.

Ага, в разводе! Милена вдруг поняла, что глупо улыбается. Господи, что подумает Грэг? Впрочем, отступать было поздно и ей было решительно наплевать, что он подумает.

Пусть думает, что хочет.

— А дети? — осторожно спросила она, и Грэг, чуть усмехнувшись, сказал:

— Дочка. Девяти лет. Но она живет с моей бывшей. Увы, мы разошлись не самым мирным образом, и она получила единоличное право опеки. Тем более они переехали в Орегон.

Милена подумала, что бывшая Грэга наверняка стерва наподобие Ясны, Лоретты или этой француженки, которая получает гигантское удовольствие от страданий партнера, хотя бы и бывшего.

— Надеюсь, я не позволила себе лишнего, — сказала Милена, не зная, чем заполнить внезапно возникшую столь тягостную паузу, а Грэг, снова усмехнувшись, сказал:

— Разве что самую чуточку, мэм. То есть Милена. Но я хотел узнать, стоит ли мне сопровождать вас. Не забывайте — в резиденции президента находятся наши враги!

Мгновенно пришедшая в ужас Милена попыталась понять, откуда он узнал о Гордионе. Но у нее отлегло от сердца, когда Грэг продолжил:

— Ведь китайский посол приволок с собой тринадцать человек! У тех, что были с оружием, мы его, конечно, изъяли. Но кто знает этих китайцев, нет у меня к ним доверия, мэм. То есть Милена. Они — наши враги!

— А еще говорите, что поддерживали на промежуточных выборах не Делберта, а кого-то другого, — улыбнулась женщина. — Это ведь его слова!

Заметив, как смутился Грэг, она сказала (несмотря на то, что хотелось предложить полностью противоположное):

— Благодарю, но я справлюсь одна. Не думаю, что на меня нападут китайцы и попытаются сделать мне харакири. Хотя, кажется, харакири делают японцы… И сами себе… Лучше вы, Грэг, держите под контролем ситуацию в гостиной. А то некоторые дамы явно перебрали с алкоголем.

Милена направилась к кабинету мужа. Постучала и не получила ответа. Предчувствуя недоброе, она толкнула тяжеленную дубовую дверь — и прошла в кабинет.

* * *

Огромный, в тяжеловесном патрицианском стиле, кабинет представлял собой небольшой музей: вдоль стен располагались витрины с предметами, которые принадлежали бывшим властителям Белого дома — например, пистолет, которым стрелялся на дуэли Джордж Вашингтон, шпага Томаса Джефферсона, топор лесоруба Авраама Линкольна, пробитая пулей шляпа Улисса Гранта, охотничий нож Теодора Рузвельта, пишущая машинка Франклина Рузвельта, фарфоровая чашка Джона Кеннеди, коробка с сигарами Билла Клинтона и масса других занятных экспонатов.

Делберт восседал в троноподобном кресле, развернутом спинкой к двери. Милена увидела его покоившуюся на подлокотнике руку и вдруг с ужасом поняла, что она не шевелится.

Неужели произошло то, о чем она мечтала: Делберт на самом деле умер?

— Это ты, Милена? — раздался глухой голос мужа, и женщина испустила вздох — то ли от облегчения, то ли от разочарования.

Делберт был, вне всяких сомнений, жив.

Милена подошла к нему и увидела, что муж, нахмурившись, выпятив нижнюю губу и сцепив руки на животе в замок, о чем-то напряженно размышляет.

— Тебе плохо? — спросила она, прикладываясь к щеке мужа, а тот, не глядя на нее, сказал:

— Уж точно не хорошо! Проблемы, нападки, интриги! Не так я представлял себе работу на посту президента, не так! Знал бы тогда, добровольно на это бы не пошел. И пусть нами бы правила Старая Ведьма — ничего, выплыли бы! Может, она бы нашла выход из всех этих кризисов и тупиков, она ведь баба умная.

Милена поняла: раз муж положительно отзывается о Старой Ведьме, он явно пребывает в унынии.