В святой уверенности, что за порогом соседка — больше некому — я открываю дверь и едва не взвизгиваю. Мёд! Стоит, глазищами бешеными сверкает, а я в ступоре, прижимаю ладонь ко рту.

— Ты какого хрена телефон выключила? — он начинает с предъявы.

— Я?.. — убираю руку от губ, хлопаю ресницами. — Я не выключала, — мотаю головой.

— Кто у тебя там? — Мёд заглядывает мне через плечо. — Костик твой?

Пикнуть не успеваю — он заходит в квартиру. Блин!

— Ты с ума сошёл?! — шиплю, пытаясь вытолкать его в подъезд. — Мама дома!

— Мама? — ухмыляется ядовито. — Щас познакомимся, значит.

— Нет! Даже не думай!

Замираю. В медовой радужке отражается моя мамуля… Всё, приплыли.

— Вы кто, мужчина? — мама удивлена.

Мёд молчит. На небритом лице удивление. Серьёзно?! Он что, правда ожидал увидеть здесь Костю?!

— Это и-и-и… из фирмы «Муж на час», — импровизирую на ходу. — Помнишь, я тебе говорила, что в кухне проблемы с трубой? — с надеждой смотрю на маму.

— Помню, — она кривится. — Вы ещё позже прийти не могли? — смотрит на настенные часы, на Мёда.

Немая сцена. Если кое-кто тут не поддержит спектакль, мне кранты. Тактика пошагово свергать мамину власть пойдёт к чёрту. Получится грандиозный скандал — бессмысленный и беспощадный.

— Извините, но заявок много… сегодня, — выдаёт Мёд. — Зашиваюсь.

— Извиняем, — мама цокает. — Проходите, смотрите трубу.

Она уходит к себе в комнату, но дверь оставляет открытой.

— Я убью тебя! — снова кричу шёпотом.

— Идём, — Мёд разувается и топает в кухню.

У мамули из комнаты отличный обзор. Ей прекрасно видно, что делает «муж на час». Ему ничего не остаётся, как распахнуть дверцы шкафчика под раковиной и сделать вид, что он работает.

— Какого фига? — пытаюсь говорить тихо, хотя очень хочется наорать.

— Федя мне твой номер дал, я позвонил, а телефон выключен, — бурчит из-под раковины мой дорогой человек.

Я лезу в карман халата, достаю свой смартфон — правда выключен. Пытаюсь врубить — фиг.

— Батарея сдохла, я не заметила, — сую смартфон под раковину. — Желаешь убедиться?

— Верю, — ворчит. — Менять надо трубу.

— Я в курсе, блин! Ты реально подумал, что я тут с Костей зажигаю?!

— Неважно…

В кухню вплывает мама. Я затыкаюсь и почти незаметно пинаю Мёда по коленке, чтобы тоже молчал. Слава богу, он понимает всё без слов.

— Ну, как труба? — интересуется моя мамочка.

— Приболела, — тоном специалиста заключает «муж на час». — Надо менять.

— Меняйте, — она настроена решительно.

— Сегодня не получится. Работа не быстрая и шумная. Под вечер не вариант заниматься, — отмазывается «работничек».

— Сервис на уровне! — мама негодует.

Мёд вылезает из-под раковины, поправляет куртку, которую не снимал:

— Я завтра приду и всё сделаю, — обещает он с очаровательной улыбкой.

Происходит чудо! Мамуля меняет гнев на милость. Со стороны может показаться, что ничего не изменилась, но я по её глазам вижу — всё норм. Мёд может завтра ничего не чинить, а она ему ещё и денег заплатит. Офигеть!

Мама уходит к себе, а я иду провожать специалиста по улыбкам. Как же хочется грохнуть его кулаком по темечку. Такую подставу мне устроил!

Мёд стоит на одном колене, зашнуровывает кроссовок.

— Поговорить надо, — заявляет. — Выйдем в подъезд.

Я кошусь на дверь маминой спальни и кусаю губы. Что я ей скажу? Зачем попёрлась в подъезд?

Смотрю на Мёда сверху вниз и переминаюсь с ноги на ногу. Его лицо на уровне моего живота. Близко. Кажется, что он сейчас зубами разорвёт махровый поясок и распакует меня прямо здесь — в прихожей. К щекам приливает кровь, голова слегка кружится и желание обжигает низ живота, расходится теплом между ног.

Вот где подстава!

— Давай по телефону поговорим? — предлагаю шёпотом.

— Это не телефонный разговор, булочка, — хрипит Мёд.

Пропускаю «вспышку» и оказываюсь в подъезде. Не спрашивайте как — в голове туман. Я лишь успеваю аккуратно прикрыть входную дверь, чтобы не хлопнула, и мой мужчина ведёт меня в закуток.

В каждом подъезде типичной девятины есть такое место с окном под потолком. У нас на этаже в этом пространстве располагается труба мусоропровода без ковша, поэтому соседи хранят тут велосипеды. А ещё в закутке нет лампочки, а на улице сумерки.

Мёд припечатывает меня к стене — короночка его, ага — и целует так, что у меня пальцы в тапочках поджимаются.

— Не хочешь знакомить меня с мамой? — выдыхает, оторвавшись от моих губ.

— Не самый подходящий момент, — мне становиться стыдно, и я на автомате оправдываюсь. — Моя мама — сложный человек…

Мёд меня не слушает — берёт мою руку и рассматривает ладонь. На ней красное пятнышко — ожёг. Или что это ещё может быть? Короче, именно в этой руке я сжимала горячий кулончик в виде когтя. Волдыря не случилось, но красняк остался. Странно, он не болит. Вообще меня не беспокоил.

— Что это? — спрашивает Мёд, а взгляд хитрый.

— Это… Я обожглась, — отвечаю почти правду.

Вижу, что не верит, но мне сказать больше нечего. Сама не понимаю, как получилось красное пятнышко на ладони. Да, я чувствовала жжение… Но разве может камень накалиться без посторонней помощи?

Мёд внимательно разглядывает ожёг, а мотом зачем-то облизывает мою ладошку. Поднимает глаза, а я не дышу. Внизу живота пульсирует, и каждый «бум» меня почти убивает. Сладко…

— Не смотри на меня так… — шепчу в момент пересохшими губами.

— Почему? — мурлычет Мёд и впивается мне в шею бешеным поцелуем.

Засос останется — можно не сомневаться. Я хнычу и сама теснее прижимаюсь к горячему мощному телу моего мужчины.

— Мы в подъезде! — разум в последних конвульсиях, но надеется выжить.

— Плевать, — заявляет Мёд, развязывая пояс моего халата. — Нас не видно.

Узелок почти распустился — одно движение крупных пальцев, и я окажусь практически голой. Под халатом у меня ничего нет.

— Нет-нет… — лепечу задыхаясь. — Если мама спалит…

— Не спалит.

— Мёд!

— Да, блин! — получается громко. — Булочка, жизнь одна, — он тяжело дышит. — Понимаешь?

— Это безумие! — таращу глаза, пытаясь оттолкнуть от себя Мёда.

— Да-да-да, девочка! Это безумие… — шепчет и затыкает мне рот коротким поцелуем. — Мне нравится, — в медовых глазах скачут искры азарта и похоти. — Ты как-то спросила у меня, стану ли я спариваться с самкой только потому, что этого хочет моя… — он резко затыкается.