– А вот не буду! Ни успокаиваться, ни говорить тебе ничегоне буду. Не хочу я с тобой разговаривать. – У Кати в голосе послышались слезы,шмыгнув носом, она выпалила:

– Дай мне телефон Полянской!

– Зачем? – удивилась Ольга.

– Она обещала найти мне хорошего нарколога, – незадумываясь, соврала Катя.

– Ты хочешь опять попытаться?.. – Ольге вдруг стало неловко;«В самом деле, я веду себя с ней слишком жестоко. Так нельзя, она тоже человек,и ей сейчас очень плохо, значительно хуже, чем мне. Она ведь совершенно одна».

– Представь себе, хочу. – Катя опять шмыгнула носом.

– Ладно, записывай. Может, и получится что-нибудь на этотраз. – Ольга наизусть продиктовала Ленин телефон, Катя записала его огрызкомкарандаша прямо на листочке, который нашла в кармане Митиной куртки.

– У тебя ведь совсем нет денег, – мягко сказала Ольга, –хочешь, я приеду, привезу тебе продукты какие-нибудь?

– Спасибо, обойдусь, – гордо отказалась Катя. У Полянскойбыло занято. Катя даже застонала от нетерпения. Хотелось срочно с кем-топоговорить, с кем-то, кто выслушает внимательно и сочувственно. А с кем ещеможно сейчас поговорить? Ну, конечно, с Региной Валентиновной. Пока у Полянскойзанято, надо набрать другой номер. Кстати, почему бы и правда не попробоватьзавязать еще раз? И с кем, как не с Региной Валентиновной, обсудить это? Ведьне с Полянской же, в самом деле!

Как всегда, трубку взяли сразу после того, как пискнулопределитель номера.

– Простите меня, – тихо произнесла Катя, – мне больше не скем поговорить об этом.

– У тебя кончились наркотики? – На этот раз голос Регинызвучал холодно и даже раздраженно.

– У меня осталось еще три ампулы. Но скоро не останетсяничего. Я не знаю, что делать.

– Ты хочешь, чтобы я дала тебе денег?

– Нет, – смутилась Катя, – разве я когда-нибудь вас об этомпросила? Я просто хотела посоветоваться. Может, мне еще раз попытаться лечь вбольницу?

– Попытайся, – равнодушно ответила Регина.

– Это очень тяжело. Даже в той больнице, куда меня клалаОльга, за большие деньги, никак не смягчали абстиненцию. Теперь она со мнойвозиться не станет, а бесплатно я могу лечь только в самую жуткую психушку. Тамя не выдержу. Я хотела попросить вас, есть ведь всякие благотворительныеобщества, центры, где помогают таким, как я. Вы ведь наверняка знаете… Нотолько это надо сделать скорее, я совсем не могу быть одна, не могу с собойсправиться, не понимаю, что мне делать, куда себя деть и как жить дальше.

– Ты правда решила завязать?

– Я давно это решила, только не получается никак. Вы же самиговорили, у меня очень слабая воля.

– А почему ты думаешь, что сейчас твоя воля стала сильней?

– Нет, я так не думаю. Но я знаю теперь, что должна этосделать ради Мити. Конечно, его больше нет, но, я уверена, его душе будетлегче, если я перестану колоться. Я еще хотела сказать вам одну вещь… я понялаэто только сейчас, сию минуту. Это очень важно, – голос Кати стал торжественными таинственным, – кто-то влезал той ночью к нам в окно.

– И кто же это мог быть? – усмехнулась Регина. – Убийца, –шепотом произнесла Катя.

– Интересно, что же это за таинственный убийца?

– Пока не знаю. Но то, что он влезал к нам в окно, – знаюточно.

– Ты решила поиграть в Шерлока Холмса?

– Вот и вы мне не верите! – в отчаянии выкрикнула Катя.

– А кто еще?

– Ольга и вообще все они.

– Чтобы поверить, нужны факты. У тебя они есть? – быстроспросила Регина.

– Есть! Но пока их очень мало, и я боюсь, вам они покажутсяерундой.

– Ну почему же? Ты сначала расскажи, а потом будем думатьвместе. – Хорошо. Я расскажу. Во-первых, пропали две вещи: Митиндневник-ежедневник и его записная книжка. Во-вторых, я нашла в кармане курткискомканный листочек, – Катя прочитала в трубку то, что было написано, – и в-третьих,я вспомнила – окно той ночью распахнулось от ветра, то есть было не заперто.Кто-то сломал шпингалет, влез в квартиру, а потом, убив Митю, да еще так, будтоон сам повесился, тихонько вылез.

– Ты кому-нибудь, кроме меня, говорила об этом? – мягкоспросила Регина.

– Нет. Никто меня не хочет слушать.

– Значит, так, Катюша. Ни в коем случае никому ничего нерассказывай. Если Митю действительно убили, то сделал это кто-то очень близкий.Ты начнешь делиться своими подозрениями и сама не заметишь, как поделишься имис убийцей. Тогда, сама понимаешь, он тебя не пощадит. Но, честно говоря, того,что ты мне рассказала, вовсе не достаточно. Не обижайся, но это немного похожена бред. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя запихнули в психушку? Поэтому лучшемолчи. А я обещаю тебе помочь разобраться. Ты поняла меня?

– Да, – растерянно прошептала Катя, – я никому ничего нескажу.

* * *

Мишаня Сичкин, выслушав по телефону рассказ о фальшивойдокторше, тяжело вздохнул в трубку и сказал:

– Лен, тебе, что ли, без приключений жить надоело? Труднотебе было, прежде чем дверь открывать, спросить фамилию и позвонить вполиклинику, а потом уж впускать в дом?

– Трудно, – призналась Лена, – и неудобно. Я ведь не могучеловека на лестнице держать все время, пока буду дозваниваться. Ты знаешь, чтотакое дозвониться в детскую поликлинику?

– Я знаю, что ты вообще можешь открыть дверь, даже неспросив, кто там, даже в «глазок» не взглянув! Ну как тебе вдолбить хотя бы элементарныеправила безопасности? У тебя все-таки муж полковник, и сама ты не вчерародилась!

– Мишань, я все поняла. Ты прав на двести процентов. Я самавиновата. Ну скажи ты мне, кто это мог быть. И зачем? Неужели все-такинаводчица?

– Ты в поликлинику звонила?

– Конечно. Сегодня утром.

– Разумеется, тебе подтвердили, что никаких анкетирований ипрофилактических осмотров сейчас нет.

– Нет. И прививку против гриппа тоже вводить никто несобирался.

– А может, это был врач из другой поликлиники? Простопутаница с адресами? – предположил Мишаня.

– Ох, как бы мне хотелось в это поверить! – вздохнула Лена.

– Если бы ты хоть фамилию спросила… Слушай, Лен, а что тытам говорила про суицид?