— А если убийство вашего двоюродного брата произошло бы увашего дома, вы бы поменяли дом? Или город, в котором живете? — спросил Дронго.И добавил: — Хотя я понимаю ваши мотивы, но, на мой взгляд, они слишкомкатегоричны.

— Мы так решили, — твердо сказал Самедов. — Кроме того, ярассчитываю занять другую должность, и, возможно, через некоторое время у менябудет правительственная дача. Тогда нам будет легче найти другую собственнуюдачу.

— Если вы докажете, что в смерти Парвиза не виноват вашстарший брат, то тогда сможете рассчитывать на должность председателяВерховного суда. Вы ведь говорили про эту должность? Наверно, хотите получитьдачу в Загульбе, в правительственном комплексе?

— Хочу, — кивнул Самедов, — и считаю, что вполне достоин ееполучить. Между прочим, я работаю в органах уже двадцать пять лет. Начиналпростым следователем в конце семидесятых. Потом был помощником прокурора. Повсему Азербайджану работал. И уже восемь лет в Верховном суде. Сначала былчленом коллегии по уголовным делам, потом стал заместителем. Я думаю, чтолучшей кандидатуры на должность председателя сегодня просто нет. Сейчас вгазетах склоняют мое нахичеванское происхождение. Все журналисты пишут, чтоответственные должности в республике занимают только выходцы из Нахичевани. А вРоссии разве не так? Разве не ходят там анекдоты про земляков Путина изПетербурга? Разве он не перетаскивает их в Москву? Или Клинтон мало назначалвыходцев из своего штата на высокие должности? Или нынешний Буш забыл о своихдрузьях из Техаса? Мир так устроен, и поэтому я думаю, что когда нашпредседатель уйдет, я займу его место. Я в этом уверен, если, конечно, мне нестанут мешать и не будут сваливать на моего старшего брата чудовищные обвиненияв убийстве собственного родственника.

— Вы весьма амбициозны, — сказал Дронго.

— Согласен. Любой человек должен быть амбициозен. А вы развенет? Почему вы каждый раз пытаетесь доказать, что вы умнее других? Ведь нетолько же из-за денег? Я слышал про некоторые ваши дела. Денег, которые вызаработали, вам могло бы хватить на нормальную безбедную жизнь. Но вы каждыйраз доказываете, какой вы умный, вам нравится быть победителем. И мне нравитсябыть победителем. Я этого и не скрываю.

— Бисмарк считал, что человек стоит ровно столько, сколькоон сделал, минус тщеславие, — вспомнил Дронго.

— У меня — плюс, — ответил Самедов. — Я не считаю нужнымскрывать свое тщеславие. И свои амбиции тоже. Как и вы, Дронго.

— Возможно. Только я много раз отказывался отгосударственных должностей. Я даже забыл свое имя после развала СоветскогоСоюза. Оно стало ненужным. К чему вспоминать, какими героями мы были в стране,которой не стало. Значит, мы были плохими героями. С тех пор у меня осталасьтолько кличка.

— Вы максималист, — усмехнулся Самедов, — могли бы давновернуться в Баку, жить как все, занимать хорошую должность. Почему вы мотаетесьпо всему миру? Здесь вам хватило бы работы. Вы бы уже давно возглавлялиследственное управление в МНБ или в МВД, а может, в прокуратуре. Вы жепрофессиональный сыщик.

— Я бы не смог работать, — вздохнул Дронго. — Вся беда вмоем дурацком характере. Я слишком свободный человек и не смог бы вынестисамодурства чиновников, не говоря уже о бессовестных политиках, которыепытались бы мне навязывать свое мнение.

— У вас старомодные взгляды, обычно так говорятконсерваторы, которые не меняются с течением времени. А человек долженменяться, должен уметь приспосабливаться к окружающей обстановке, иначе емутрудно выжить. Мир устроен так, что выживает приспособившийся.

— Поэтому я и пытаюсь создать собственный — параллельныймир, — стоял на своем Дронго. — Я не хочу существовать в вашем. А что касаетсяизменений… Знаете, господин Самедов, так можно легко оправдать любую подлость,любое предательство. Когда люди начинают рассуждать подобным образом, я сразупонимаю, что они пытаются убедить прежде всего самих себя в обоснованностиизменения своих взглядов. Отказ от своего мнения всегда дурно пахнет, так,кажется, говорил дружище Мюллер у Юлиана Семенова. Я не люблю людей, которыеменяют свои принципы в зависимости от обстоятельств. Понимаю, что такихбольшинство. Но мне больше нравятся другие.

Самедов пожал плечами, но в этот момент появилсязапыхавшийся Бахрам.

— Вас уже ждут, можете пройти к Анверу-муэллиму.

На соседней даче свет горел во всех комнатах. В просторнойгостиной, где Дронго уже был раньше, их ждал хозяин дома. Он успел переодетьсяи встречал их в мягких светлых брюках и темной рубашке. На столе были разложенысладости. Как только они сели, кухарка внесла чай. Когда она удалилась, Анверначал степенную, неторопливую беседу:

— Мне сказали, что вы помогли найти телефонных хулиганов.Это очень хорошо. Девочка немного успокоится. И Эсмира успокоится, они такпереживали…

— Я пришел к вам поговорить о вчерашнем убийстве, — сообщилДронго.

Старший брат нахмурился и посмотрел на младшего.

— Мне непонятно, почему со мной все время говорят обубийстве, как будто я имею к этому отношение, — нервно заметил он.

— Тебя видели сотрудники ГАИ, когда ты был в моей машине, —сообщил Рагим. — И они рассказали об этом, и охранники скажут, что не видели,как ты приезжал на дачу. Мы с тобой неправильно рассчитали, Анвер! Нужно было ссамого начала сообщить, что мы приехали вместе.

— О чем ты говоришь? — повысил голос старший брат. — Мы же стобой обо всем договорились! Теперь все будут думать, что я вернулся с тобойиз-за своей жены. Что я боялся оставлять ее одну с семьей своего двоюродногобрата. Ты понимаешь, что говоришь?

— Я все понимаю, — кивнул Рагим, — и ты не нервничай. Никтотебя не будет ни в чем обвинять. Наш гость поговорил с водовозом, которыйпривозил для тебя воду. Тот рассказал, что с пяти до шести вечера ты был рядомс ним. И даже мальчиков позвал.

— При чем тут водовоз, — стукнул кулаком по столу Анвер, —ты совсем спятил! Мы говорили о том, что никто не должен знать о моем тайномприезде. Зачем давать людям пищу для ненужных сплетен?

— Ты думаешь, будет лучше, если тебя обвинят в убийстве? Илиты ничего не понял? Речь идет не о сплетнях, а об обвинении в убийстве! Тебяпосадят в тюрьму, а меня выгонят с работы! Ты этого хочешь?

— Какая тюрьма? — У Анвера в страхе округлились глаза. — Тысошел с ума?

— В прокуратуре возьмут показания инспекторов ГАИ и нашихохранников, и тогда ты не сможешь ничего доказать. А если кто-нибудь захочетменя подставить, то уберут водовоза, этого несчастного Гусейнбалу, чтобысделать твое алиби сомнительным. Скажут, что ты сам приказал его убить.

— О чем ты говоришь?