вдруг вспомнила, что сегодня должна принять наверно самое важное в своей жизни решение. Решение, от которого будет зависеть ее дальнейшая судьба, а возможно и сама жизнь. Наскоро потерев спину полотенцем, она натянула на еще мокрое тело джинсы и, прикрыв рукой грудь, пошла в спальню к Гонгадзе.

Он еще спал… Надежда осторожно присела на край кровати и долго смотрела на его, покрытое глубокими морщинами, некрасивое, усталое лицо. Оно казалось ей какой-то безликой маской надетой на живую, трепещущую плоть. Ничто не отражалось на нем, и даже в гневе оно было всегда спокойным и бесстрастным. Она откинула за спину мокрые волосы и осторожно провела кончиками своих длинных, тонких пальцев по его лбу, носу, подбородку. Почувствовала, как на его шее медленно билась жилка артерии.

"Любишь ли ты его?" — спросила Надежда саму себя и тут же ответила честно и откровенно. — "Конечно, нет!" В верности этого ответа у нее не было никаких сомнений. "Тогда почему ты с ним?" — снова спросила она себя. И вот на этот вопрос прямого и откровенного ответа у нее не было. Да, она не любила Гонгадзе, но за то время, что они жили вместе, она, как-то постепенно привыкла к нему. К его необузданному, взрывному характеру. Его шокирующим выходкам и импульсивным, часто противоречащим логике и здравому смыслу, решениям. Она научилась управлять его эмоциями и поступками и часто одного ее слова или взгляда было достаточно, чтобы он покорился ей и выполнил то, что она хочет. Она вдруг почувствовала над ним свою силу! И ей казалось это невероятным. Зная его много лет, она привыкла к его деспотизму, желанию безраздельно властвовать над всеми, кто находится вокруг него. Так и было до ее поездки в Вену. Из-за этого она и хотела с ним порвать. Но сейчас он менялся прямо на ее глазах, и она чувствовала, что причиной этому была она сама.

После возвращения к Гонгадзе Надежда незаметно для себя привыкла к тому комфорту и роскоши, в которой она сейчас жила. Ее шкафы были забиты самой дорогой одеждой от лучших мировых домов моды. Она пользовалась тремя роскошными автомобилями, и, не задумываясь, тратила за один визит в престижный бутик несколько тысяч долларов. К ее услугам были лучшие ателье и косметические салоны Ниццы. Она была хозяйкой этого громадного дома, где в ее подчинении были десятки швейцаров, горничных, лакеев и поваров. Надежда, как о кошмарном сне, вспоминала свое существование в маленькой квартирке на окраине Вены.

Бурная светская жизнь захватила ее! Она с упоением занималась верховой ездой. Гонгадзе купил ей несколько скаковых лошадей, и она часами пропадала в, расположенном недалеко от виллы манеже, восхищаясь умом и грацией этих благородных животных. Ей было приятно чувствовать себя женщиной, которая занимает в обществе положение, о котором другие могут только мечтать. Ей льстило то внимание и зависть, когда она под руку с Гонгадзе появлялась на очередной светской вечеринке. Ее фотографии не сходили со страниц модных журналов. А для интервью с ней журналисты готовы были часами стоять у ворот виллы, дожидаясь, когда она, наконец, обратит на них свое внимание. Бросать все это и идти в неизвестность, даже с горячо любимым человеком? Надежда раз за разом задавала себе этот вопрос, и однозначно ответить на него пока не могла.

Она неподвижно сидела на кровати и, кусая губы, напряженно думала. А может согласиться с Федоровым? Зачем так рисковать и терять все то, что она с таким трудом получила в этой жизни. Такой шанс выпадает только один раз. Они с Федоровым смогут изредка встречаться. Если хорошенько надавить на Вахтанга, то можно купить квартиру в Ницце и тогда эти встречи будет проще организовать. Все ее знакомые жены пожилых олигархов так и делают. И мужья этих жен, даже зная про их бурные романы с молодыми поклонниками, не особенно возражают против этого.

"Вопрос в другом," — думала Надежда. — "Сколько это будет продолжаться?" Федоров может уехать в Москву, да и где гарантия, что, когда он будет один, без нее, какая-нибудь дерзкая красотка не подставит ей ножку. Он мужик видный. За такого многие готовы замуж выскочить. То, что она увидела его на открытии фестиваля с двумя молодыми красивыми девушками, дало ей серьезный повод для таких размышлений. Невольно сравнивая себя с ними, она все-таки вынуждена была признать, что прежняя неустроенная жизнь и выпавшие на ее долю испытания порядком утомили ее, расстроили нервы и стали как это не прискорбно, сказываться на ее внешности. Конечно, при помощи лучших косметологов ей удавалось пока это скрывать. Но, вспоминая юных, задорных англичанок, она с горечью чувствовала их превосходство над собой. Они и без косметики отлично выглядят, а она без нее уже и на улицу выйти боится.

И самое главное, о чем мечтала Надежда — она очень хотела детей! Она думала, про это постоянно, ночью и днем, проезжая по улицам Ниццы и гуляя в роскошном саду виллы, в кровати с Гонгадзе, и, танцуя, на светском рауте. Узнав о беременности очередной своей подруги, Надежда надолго впадала в глубокую депрессию, запиралась в своей комнате и срывала гнев и раздражение на прислуге. В такие дни даже Гонгадзе старался не попадаться ей на глаза. Она не находила себе места и все яснее понимала, что попала в какой-то заколдованный круг. Годы безвозвратно уходили, и она со страхом думала, сможет ли при такой жизни нормально родить. Общение с мужчинами, которые пытались получить от нее максимум удовольствия, частая смена партнеров доставляло ей немало неприятностей. Ей пришлось постоянно посещать врача. И, к сожалению, визиты к нему ее не обнадеживали. Как он ей уже не раз говорил, с возрастом, после тридцати у нее могли возникнуть серьезные проблемы, и с беременностью тянуть он не советовал. Чем раньше она родит, тем успешнее будут роды и здоровее будет ребенок. Она не рассказывала Гонгадзе о своих проблемах, стесняясь этого, но, с каждым прожитым днем все яснее понимала, что надо срочно что-то предпринимать.

Надежда тяжело вздохнула и потерла ладонями лицо. "Господи, что же делать?" — подумала она. — "На что решиться?" Она долго сидела на кровати рядом с Гонгадзе. Затем вдруг протянула к нему свою руку, желая его разбудить, но почему-то передумала, встала и, осторожно закрыв за собой дверь, вышла в коридор.

Время до завтрака она провела в одиночестве, гуляя в роскошном весеннем саду виллы. Когда дворецкий нашел ее и доложил, что стол накрыт, она рассеянно посмотрела на него