это не отреагировала, оторвала взгляд от его лица и мысленно пробежалась по дымным кольцам формулировок Ника. Не волнует? В смысле, он не хочет ни того, ни другого? Не против того и другого? Сам не знает?

* * *

На прошлой неделе по дороге домой вдоль Риджентс-канала, везя коляску со спящим сыном, я спросила Ника, помнит ли он тот разговор.

– Помню, – ответил он. – Я в тот день был на работе – как и ты, – поэтому должен был произвести хорошее впечатление. Эритрейцы – христиане; наверное, я думал, как бы не оскорбить их, но при этом хотел, чтобы ты услышала хороший ответ. Я практически искал не ответ; что-то такое, что мог сказать, при этом не ответив конкретно. Что Ник сказал бы, если бы отвечал предельно честно?

– Я сказал бы «нет». Если бы кто-то спросил: «Ты хочешь быть в счастливых, полных любви отношениях?» – сказал бы «да». Но не думаю, что это синоним брака и детей. Человек, спрашивающий такое, вероятно, считает, словно это одно и то же. Я из нетрадиционной семьи и знаю, что отношения, полные любви, не обязательно включают брак и детей.

Конечно же, тогда, в 2015 году, я ничего подобного не представляла. И поэтому мысленно возвращалась к этой сцене снова и снова, пытаясь выкопать какую-то ясную, честную, неоспоримую правду, не окрашенную моими надеждами и предположениями. Я представляла Ника на пароме, под светильником, окрашенным в цвет кукурузы, и пыталась вспомнить, как он это сказал, куда смотрел, как я отреагировала и, помимо прочего, что он имел в виду. Если бы только могла добраться до зерна истины, думала я, перенестись назад во времени к тому Нику, которым он был до Нелл, увидеть его цельным, отдельным и правдивым, я бы поняла, что делать. Несмотря на факт, что почти во всех имеющих значение аспектах мы идеально подходили друг другу, несмотря на то, что мы честны друг с другом с самого начала, несмотря на то, что я костным мозгом чуяла: он предназначен мне, со временем я осознала – за следующий год, робкий и нерешительный: Ник не хотел ребенка. Я, наконец, услышала правду слов, которые он произнес на пароме в день знакомства. Он на самом деле не хотел ребенка. Не со мной, не сейчас, возможно, никогда. Вот дерьмо!

9. Берлинская стена

Катаясь на велосипеде в солнечный день, можно нагулять такой аппетит, который не собьет даже подобие грубо расчлененного свиного фаллоса, присыпанного порошком карри и политого кетчупом. Особенно поданного на картонном подносе бесцеремонным дедком в фартуке, таким же лысым и свиноподобным, как его вурст.

Жарким сентябрьским утром 2016 года мы с Ником решили за день проехаться на велосипедах вдоль бывшей Берлинской стены. К обеду добрались до Ванзее – мои волосы слиплись в потные сосульки, руки были измазаны машинным маслом, а на ягодицах (тогда я этого еще не знала) формировались два идеально круглых синяка от седла. Мы проехали мимо Бранденбургских ворот, Тиргартена, торгового автомата с презервативами, через сенокосные луга, шоссе, мимо плаката, предупреждавшего о возможной встрече с диким кабаном, мимо бывших домов нацистов, вокруг кофейных фабрик. Все это время не отклоняясь от границы, где погибли сотни беженцев, пытавшихся добраться до другой жизни. Я выпила две бутылки «клаб мате» – энергетика на болотной жиже, содержавшего достаточно сахара и кофеина, чтобы вскипели веснушки на лице, – слопала брецель, яблоко, успела разок починить велосипед Ника и до отчаяния хотела что-нибудь съесть – все равно что. Когда мы подкатили к речному вокзалу, готовые следовать вдоль границы на пароме, поскольку здесь она пролегала через озеро, запах карривурста достиг моих слюнных желез, и все вегетарианское детство вмиг улетело прочь, точно свиная щетинка по ветру. Вот честно, я совершенно не помню, как родилось в то лето наше решение переехать в Берлин. Не уверена, что мы вообще его принимали. Каким-то образом то, что началось как обычный «надо-бы-куда-нибудь-смыться-из-Лондона» треп на вечеринке с друзьями, недавно перебравшимися из Бристоля в Уайтчепел, вдруг превратилось в серьезные онлайн-поиски квартиры в Кройцберге. Сами не понимая, как это произошло, мы, все четверо, ушли каждый со своей работы, сдали квартиры в субаренду, расцеловали на прощание мам и сели в «Евростар», намереваясь снять пробу с новых вкусов урбанистической джентрификации и крафтового кофе. Мы были в пути. И это дорога не к детям, не к покупке дома и даже не к браку – это наш собственный путь. В этом, полагаю, был весь смысл.

Видите ли, пусть я не знаю, как мы переехали в Берлин, зато совершенно точно знаю почему.

Я могла бы сказать это тогда и скажу сейчас: мы с Ником переехали в одну из самых красивых, динамичных и гедонистических столиц Европы именно потому, что этого не могли сделать наши друзья с детьми.

Первые плоды родительства вызывали у меня панику и зависть, поэтому я решила сделать что-то такое, что заставит их паниковать и завидовать. Они не могли поехать в Берлин на лето; решив «остепениться», они отрезали себе путь к бегству; стабильность отсекла их от моей свободы. Через девять месяцев после начала наших, признаюсь, стремительных отношений мы делали то, что не могли сделать они, чтобы спокойнее относиться ко всему тому, чего не сделала я.

Если эта мотивация кажется циничной и недоброй, то лишь потому, что в то время я была цинично и недобро настроена по отношению к себе. По правде говоря, я не желала людям, избравшим более традиционный путь к зрелости, ничего, кроме удачи, счастья и здоровья. Я хотела, чтобы их браки были долгими, малыши – хорошенькими, а дома – уютными. Еще бы не хотела – они мои друзья! Но одновременно хотела мира с собственными решениями. И это означало – действовать, сменить нарратив с «не рожать ребенка» на «жить в Берлине». Это означало превратить отсутствие (детей, брака, собственного дома) в присутствие.

А Ник? Когда я недавно спросила его, почему, по его мнению, мы переехали в Берлин, он немного помолчал, взъерошил рукой волосы и сказал:

– Наверное, мне наскучила работа.

Это один из главных ударов лбом в нос от жизни в возрасте «под тридцать» и «чуть за тридцать»: когда начинают звонить свадебные колокола, а муслин фаты – попадать в радиаторы, любые пары начинают определять как «родителей» или «не-родителей». Вы больше не просто Нелл и Ник – вы Нелл и Ник, У Которых Пока Нет Детей. Люди на