– И это мы тоже обсуждали.

– Но!

– Лисса, музыка не даст тебе того, что даст юриспруденция. Там не будет стабильности, мода постоянно меняется, тебе придется постоянно быть в подвешенном состоянии. Тем более что ты уже почти прошла финальное собеседование! Какой смысл терять целый год, чтобы поступить на другую специальность? Может быть, тебе понравится и здесь, – она аккуратно опустилась на край дивана, сохраняя осанку ровной. Лисса остановилась напротив, но даже невзирая на то, что смотрела сверху вниз, все равно чувствовала себя так, словно стояла перед учительницей, забыв выучить стих.

– Это всего лишь год жизни, – тихо проговорила девушка, – триста шестьдесят четыре дня, в которые я буду заниматься тем, что люблю! – Лисса уперла взгляд в маму, пытаясь донести важность своих переживаний. – Ты любишь свою работу, папа тоже от своей без ума, так почему я должна заниматься тем, что мне ни на секунду не нравится?

– Мы тоже не сразу к этому пришли, доченька, – шепотом ответила женщина, отведя глаза в сторону.

– Тогда почему вы хотите, чтобы я проходила через то же самое?

– Потому что эта профессия даст тебе то же, что дала и нам. Благодаря этому выбору мы сейчас здесь. – Лисса ощущала, как глаза медленно заполняются слезами, вот-вот грозясь разлиться самым настоящим водопадом. Мама, сидящая на коричневом диване, уже стала размытым темным пятном, сливающимся с мебелью.

– В любом случае, для этого разговора нужно дождаться папу, – заявила она, поднявшись с дивана, из-за чего Лисса почувствовала себя еще более маленькой. Такой крошечной, как муравей, которого еще немного, и просто затопчут, не заметив на дороге. Ожидание провала и полного отчаяния поселилось где-то в груди, разрастаясь с каждой секундой, с каждым шагом матери, уходящей в сторону кухни. Она уже даже перестала надеяться, смирившись с тем, что ничего не получится.

Лисса, развернувшись, скрылась в своей комнате, даже не хлопнув дверью напоследок. Тихо прикрыла ее, опустившись прямо на пол, слезы ручьями текли по щекам. Было до безумия больно осознавать, что жизнь сворачивала в ту сторону, которую девушке не хотелось видеть. Почему это казалось таким сложным? Сможет ли она когда-нибудь взглянуть по-другому на эту ситуацию? Будет ли вспоминать ее со смехом? Будет ли любить ненавистную сейчас профессию? Почему? Почему она не смогла?

Она смотрела на фотографии с концертов музыкальной школы, где полная счастья и радости маленькая Лисса сидела за фортепиано, перебирая клавиши, и ей все равно было на полный зал народа, она играла для себя. Всегда играла для себя. А теперь не могла даже этого.

Зачем родители познакомили ее с музыкой? Зачем привели в ту школу, посадили на скамью перед черно-белой линией? Зачем? Чтобы отобрать это все в один момент?

Сейчас ее сердце разрывалось от эмоций. Она любила и ненавидела одновременно. Надежда, которая проклюнулась после встречи с соседом, улетучилась, роняя мечты на землю с такой силой, что все ломалось. Просто рассыпалось, как карточный домик от дуновения ветра. Легко и просто. И даже без свидетелей.

Надежды на то, что папа поддержит ее решение, тоже не было. Лисса знала, что они давно все решили за нее, поэтому не хотела продолжать разговор вечером. Девушка уже не видела в этом смысла. Самым простым решением казалось просто сдаться, поддаться воле судьбы. Но что, если ее судьба совсем в другом? Что, если сдаваться нельзя?

Лисса помнила слова нового знакомого «просидеть всю жизнь с ненавистью и болью в сердце», и ее это пугало. Она не хотела тратить драгоценные минуты жизни на эти чувства. По сравнению с этим потерянный год для подготовки – просто капля в море. И если стоит выбор между вариантами: провести эти дни в отчаянии, ненависти и боли или в бессонных ночах, сложностях подготовки, но с любовью к тому, что делаешь, то выбор очевиден.

Поэтому, утерев слезы и шмыгнув носом, девушка успокоилась, позволяя решимости укрепиться в ее душе. Будь что будет, но она точно знала, что поговорит с родителями снова. Только в этот раз все же отстоит свое право на то, чтобы делать то, что хочется. И пойдет ради этого на многое.

Вечерняя беседа все же состоялась, несмотря на то, что отец Лиссы, бросив «я очень устал», скрылся в спальне. Девушка все равно собрала всех в гостиной, теперь просто не допуская мысли о том, что у нее что-то не получится. Другого пути не существовало.

Они долго разговаривали, перебирая варианты, родители уговаривали девушку и даже ставили перед фактом, но Лисса продолжала стоять на своем, пока не добилась слов «мы не поддерживаем это решение, но это твоя жизнь». И вроде бы после этого Лисса должна была принять выбор родителей, но она лишь удовлетворенно улыбнулась, вернулась в комнату и, растянувшись на кровати, включила музыку.

Девушка выплыла из воспоминаний. Да, теперь она вспоминала это с улыбкой на лице и гордостью за саму себя в прошлом. Лисса вернула взгляд на экран телефона, еще раз обновила сайт. Ладони задрожали от вида появившихся там имен, почти сразу лихорадочным взглядом она начала читать фамилии, в страхе случайно пропустить себя. Список казался каким-то невыносимо длинным, будто отсчитывал секунды до полного краха.

– Я поступила! – закричала девушка, чувствуя, как внутри растекается полное и абсолютное счастье. А потом, развернувшись, кинулась в объятия парня, который весь этот год был рядом, поддерживал и помогал. Рон стиснул Лиссу в объятиях, радуясь чуть ли не больше, чем она сама.

Счастье в ее голубых глазах казалось самой прекрасной и волшебной, особенно в фиолетовом свете, картиной, за которой он так любил наблюдать. Парень легко опустил ладони на талию девушки, притягивая ближе, легко коснулся губ, пытаясь передать через этот поцелуй все те эмоции, что сейчас крутились и в нем самом. Он до сих пор помнил свой особенный момент, а по-другому ни Лисса, ни Рон не назвали бы его, и это опьяняющее чувство, понимание, что все получится, что все уже получается.

Девушка отстранилась, с губ не сходила радостная улыбка, буквально озаряющая лицо. Ее глаза правда светились. Точно так же, как и минуту назад. А Лисса смотрела на Рона, пытаясь уместить все окутывающие ее разом эмоции. И как столько всего умещалось в ней одной?

Лисса уже совершенно привычно положила голову на плечо Рона, пытаясь не забывать дышать. Щеки уже начали побаливать от постоянной радости. И надо бы позвонить родителям, сказать, что то, во что они не верили,