– Убью!!!

Убийств битва Тени и Света не допускала. Не дозволялось даже серьезно ранить и уж тем более покалечить противника. Вот только Бран уже не за Свет сражался. Он сражался за себя. А за себя можно и кишки выпустить! Кузнец пригнулся, наклонил голову, как бык, ударил в землю ногой, разгоняясь…

Но прозвучал зычный глас старосты.

– Победила Тень! – объявил он.

Сила, так и оставшаяся не выплеснутой из молодого тела, бурлила в жилах. Бран зарычал: хоть кому бы врезать, хоть сломать что, чтобы кулаки так не чесались! Но бить было некого. Побежденные соратники с белыми лентами уже расползались в стороны. Кто прихрамывал, кто и потекшую руду зажимал. Их у столов встречали матери и отцы, а кого и жены-невесты. Залечат раны, вкусно накормят, утешат… Возвращались к своим и черные. Так сразу и не скажешь, кто оказался целее, но старосте всяко виднее.

Брана тоже ждали. Но его, помимо Прины, караулили еще и набольшие: старшенький Нора и пекарь. Каждый по отдельности кузнецу уступал, но вместе могли его и скрутить. Тем более что кое-кто уже вопросительно косился: помогать ли выпроваживать преступника?

– Свет проиграл, – негромко сказал Нор, отечески поглаживая по спине Прину. – Твой сын должен уйти. Пока еще добровольно. Не позорьтесь уж…

Бран покрутился на месте в поисках друзей. До него вдруг дошло, что взаправду придется покинуть дом и никто, совсем-совсем никто, даже мама, не может этого изменить! Он наткнулся взглядом на чужака. Тот отвесил ему издевательский полупоклон и произнес:

– Тень победила.

Глава 13

Лекарство

После заката пришла пора любимой всеми части праздника. Покуда светит солнце, надобно соблюдать приличия, следовать заветам предков и прятаться от зоркого старосты, который и милующиеся парочки разгонит, и драку пресечет, ежели кто ненароком вспомнит былые обиды. Когда же светило уступает место Тени, которая к тому же в этом году взяла верх, самое время для настоящего веселья! А чтобы предсказанная холодная да голодная зима не унесла с собою жизни, тем более надобно Тень уважить!

Двор старосты быстро опустел, ведь всем желающим уже не хватало в его пределах места. Большой костер сложили прямо посреди деревни, под присмотром двух идолов с резными ликами – светлого дерева и темного. Они возвышались над хохочущими людьми, и черты их, оживленные пламенем, как бы смягчались. Богам ведь всегда любо смотреть, как веселятся в их честь дети!

Чашки с вином гуляли по кругу, никто уже не разбирал, где чья. Так же и угощение. Да и сам люд плясал, шутил и обнимался, уже не разбирая, с другом или с врагом. Ведь в праздник Света и Тени все едино, все дружны. Без ссор не бывает примирений, а без смерти рождения!

Ива сидела недалеко от костра, обняв колени. Ей нравилось смотреть, как скачут возле пламени подруги, слушать, как звонкие голоса сливаются в согласную трель. Но на душе было гадко. Быть может, от того, как, провожая сына, осыпала ее проклятиями Прина. А может, потому, что Бран смотрел обиженно и непонимающе. Или попросту пробрал все больше входящий к концу лета в силу холод.

Нет, все не то… Еня. Бедная нескладеха пережила то же, что выпало на долю Ивы. А она, дура, все думала, не сама ли повинна в случившемся! Жалела, что призналась, стыдилась… Нет, не ей и уж точно не Ене надобно мучиться позором. Утешить бы, обнять подружку… Да Ива дважды обежала деревню, а вторую истицу так и не нашла. Уж не нарочно ли Еня от нее прячется?

– Отчего не пляшешь?

Дыхание пощекотало ухо, и Ива вздрогнула. Аир подобрался неслышно и так же тихо опустился на траву рядом.

– Не хочется…

– Мне нравится смотреть, как ты танцуешь. – Хозяин зубами оторвал кусок мяса с веточки. Такие же готовились у огня, распространяя ароматы, от которых слюной истекали все, даже сытые. Он протянул угощение и ей, но Ива помотала головой. – Станцуй… для меня.

– Ты приказываешь? Как Хозяин? – тихо спросила Ива.

Отчего-то лицо у мужчины задеревенело, точно его тоже вырезали из дуба, и он процедил:

– Я прошу. Как жених.

Девушка украдкой вытерла нос и, удивившись сама себе, укорила:

– Плохой ты жених!

– Я?

– Да, ты! Хороший так себя не ведет!

Господин топей хотел напомнить наглой девке, кого она смеет задирать. Но огонь грел босые ноги, а натягивать валявшиеся рядом провонявшие сыростью сапоги и оскорбленно убираться на болота совсем не тянуло. Он медленно дожевал остатки мяса, тем временем успокаиваясь.

– И как же ведет себя хороший жених? – наконец как мог спокойно спросил он.

Ива покосилась на него опасливо. Признаться, она надеялась, что Аир припугнет, а может, и прикрикнет. И тогда вина, разъедающая ее, отступит и сменится жгучей обидой. Тогда не так стыдно будет проходить мимо дома кузнеца… А жених возьми и смолчи! И вдруг… она разревелась! Уткнулась Аиру в плечо и совсем не испугалась, когда он отбросил веточку и обнял ее.

– Все-то я порчу, все! – Мокрые соленые пятна расползались по рубахе, но отчего-то не холодили, а, напротив, горячили тело Господина топей. – Прина из-за меня единственного ребенка лишилась, речка заболотела, тебя вон разбудила… У тебя небось дел на болоте и так хватало, а тут я!

Аир усмехнулся. Да уж, хватало у него на болоте дел… Лягушек пересчитывать, утопниц гонять, когда слишком уж надоедят, да лелеять давнюю обиду. Нет, пока не явилась на болота эта глупая девка, всяко было скучнее. Но признаваться в этом он, конечно же, не стал.

– Ты замерзла совсем…

Откуда он достал эту вещицу, не сказал бы и верткий воришка. Кто посуевернее, божился бы, что соткал прямо из воздуха.

Ива ахнула:

– Мой платок! Думала, в лесу его потеряла…

Мягкая шерсть, сплетенная матерью в кольчугу, легла на спину. Свои руки Аир так и оставил поверх.

– Ты потеряла, а я нашел.

И впрямь получшело. Оттого ли, что одежа хранила тепло материных ладоней, или оттого, что рядом сидел тот, кто способен оградить от любых бед: и от проклятий Прины, и от обид кузнеца?

Дрова потрескивали в костре, нашептывая давно позабытые враки, пахло дымом и тайнами, земля холодила бедра, но вставать Иве не хотелось. Хотелось продлить этот миг, когда спокойно и безопасно, когда будто бы лежишь на полатях и греешься о печной бок. Когда впереди целая прекрасная жизнь, а все страшное случается только в байках, рассказанных слепой бабкой, да и