– Ты ведь помнишь Массимо, да, папа? – спросила Лара, и огорчение в ее голосе слышалось все явственнее.

Старик принялся рвать бинт на мелкие клочки.

– Массимо, Массимо, Массимо… – Это напоминало попытку подцепить приз в автомате с игрушками, когда клешня крутится так и этак, бешено раскачивается, сжимает когти, но схватить желанный айпод никак не может. Потом старик вдруг попытался встать, схватившись за палку рядом со стулом. – Массимо! Массимо! – кричал он, а Лара пыталась его успокоить.

Прибежала медсестра:

– Мистер Далтон, успокойтесь, а теперь осторожненько садитесь. Помните, вы повредили ногу.

В конце концов общими усилиями пациента усадили обратно в кресло. Он так разволновался, что было даже неловко смотреть.

Лара села рядом и похлопала его по руке.

– В следующий раз возьму с собой Массимо. Он очень хороший человек. Заботится обо всех нас.

Отец дергал манжеты рубашки.

Медсестра еле слышно предупредила:

– Только недолго, ему нужно отдохнуть.

Я наклонилась к Ларе:

– Пойду, пожалуй. А ты не торопись, пообщайся. Я подожду снаружи. – И попрощалась, помахав рукой: – Мистер Далтон, мне пора, но, надеюсь, еще увидимся. Берегите ногу.

Он посмотрел на меня так, как будто только что увидел. Потом, широко улыбнувшись, сказал:

– Конечно! Приезжайте еще вместе с Ширли. Хорошо, если у жены будет компания, пока я не вернусь домой.

Лара, низко опустив голову, принялась объяснять отцу, кто она такая.

Я вышла посидеть в машине.

Минут через двадцать невестка появилась подавленная, с красными глазами.

Мы отправились в обратный путь. «Фиеста» грохотала, но Лара была погружена в собственные мысли, и я помалкивала.

На полпути она сказала:

– Нужно чаще навещать папу. Он угасает все быстрее. Хорошо бы у Массимо было больше времени, чтобы возить меня.

Решение напрашивалось само. Я выстроила фразу таким образом, чтобы она звучала не вопросом или предложением, а непреложным решением:

– Научу-ка я тебя водить машину.

Глава восемнадцатая

Лара

Когда мы покидали дом престарелых, мне казалось, что с каждой милей от моего сердца отрываются маленькие кусочки, пока в груди не останется сморщенный грецкий орех, способный лишь на самые элементарные эмоции. Папа, который после маминой гибели сделал меня центром своей вселенной, через несколько лет, вероятно, вообще перестанет меня узнавать.

Обещание съездить к нему сразу после Пасхи Массимо так и не выполнил. К своему стыду, я почти полгода не навещала отца с тех пор, как мы виделись на Новый год. Полгода не ощущала на своей руке его невесомой высохшей ладошки, не наблюдала, как туман, окутавший его мозг, медленно рассеивается и на папином лице вспыхивает радость узнавания.

Я рухнула на сиденье, ломая голову, почему он так разволновался, когда я упомянула Массимо. Возможно, просто от чувства безысходности. Ведь как это, должно быть, ужасно – рыскать по закоулкам собственного разума, которые все больше окутывает тьма, в надежде набрести на тот уголок, где образ твоего ребенка еще сияет, давая тебе возможность узнать его наяву.

Мне все еще хотелось верить, что Массимо выбрал именно этот дом престарелых из благих побуждений. Мои опасения по поводу затрат он развеял с ходу: «Для своей матери я нашел бы лучший уход. Твой папа для меня ничем не хуже, и мы, к счастью, можем себе это позволить». На тот момент я была до смерти благодарна, когда муж настоял на лучших неврологах и лучшем интернате: «Это, правда, далековато, но ты же не хочешь, чтобы отец прозябал в какой-нибудь государственной помойке, где он будет весь день сидеть в мокрых памперсах перед телевизором».

Он так горячо обещал все уладить, обо всем позаботиться и дать мне возможность навещать папу в любое время, что я поборола свои опасения. Но на самом деле «далековато» обернулось фактической утратой родного человека. Не стоило и подсчитывать, как редко мы приезжали к отцу за последний год. Медперсонал тут специально обучали, чтобы они со спокойным и нейтральным выражением лица объясняли обитателям, почему дети, внуки и прочие родственники их не навещают, а появляются только в кризисных ситуациях. Лучше бы папа совсем потерял память, так и не узнав правды.

Пока Мэгги, крутя баранку, тактично молчала, у меня в голове прокручивалась одна и та же сцена. Десять лет назад Массимо каждый понедельник с утра пораньше отвозил меня из Брайтона в Оксфорд на встречу с клиентами. В результате я решила научиться сама водить машину, сказав, что это нелепо, когда он сначала тащится по магистрали, а потом торчит в баре отеля, работая на ноутбуке и дожидаясь, пока я освобожусь. И вообще, я могла бы спокойно добираться поездом.

Но Массимо и слышать об этом не захотел:

– Сейчас трассы забиты донельзя, и я не позволю тебе рисковать на них жизнью. Я бы просто с ума сходил, представляя, как мимо тебя несутся огромные фуры. Дороги теперь другие: когда я учился водить, пробок было намного меньше. Нынче стало небезопасно.

Мне необыкновенно льстило, что этот обаятельный мужчина, который мог выбрать в офисе любую девушку, готов вставать в полшестого утра, чтобы отвезти меня.

– Ты прямо как мой папа: хочешь закутать меня в вату, – засмеялась я.

В его голосе послышалась обида:

– Что плохого в желании защитить любимую женщину? К тому же так у нас есть время просто поболтать, побыть вдвоем, только ты и я. Мне очень приятно, когда ты рядом. Впрочем, если предпочитаешь одна в темноте слоняться по вокзалу, я попрошу секретаря заказать билеты.

Воцарилась тягостная тишина, которая заставила меня почувствовать себя виноватой, что не оценила такую доброту. И справиться с этим я не смогла, моментально вспомнив коронную папину фразу, сопровождавшую меня все детство, когда я ходила к кому-то в гости: «Старайся быть благодарной и не забывай говорить спасибо». Он боялся, что чужие родители сочтут меня невоспитанной сироткой, которой отец не позаботился внушить элементарные правила вежливости.

Поэтому вместо того, чтобы настаивать на независимости, я убедила себя, что мне очень повезло иметь рядом человека, готового со мной возиться и ради меня не жалеть усилий. Половина моих коллег-женщин часами находились в стрессе: либо за рулем, либо в толчее на железнодорожной платформе. Я же малодушно полагала, что рано или поздно новизна совместных поездок улетучится, мужу попросту надоест возить меня и в конце концов я получу вожделенные права.

Но потом родился Сандро, и Массимо счел, что в машине я могу отвлечься на плач младенца и непременно попаду в аварию. Теперь он беспокоился о моем здоровье: «Ты уже не занимаешься физкультурой, как раньше. Поэтому больше ходи пешком, это поможет тебе