Но по мере того, как другие трех- и даже двухлетки начинали дрыгать ногами, а некоторые из самых смелых даже спрыгивали с бортика, Массимо улыбался все жестче, поскольку Сандро по-прежнему заходился плачем.

Муж смотрел на меня хмуро, словно это я посылала нашему сыну сигналы «кричи громче». В конце концов, к моему облегчению, тренер предложил повторить попытку на следующей неделе, и Массимо вынес Сандро, со смехом помахав на прощание всем мамочкам, на чьих лицах уже не было того восхищения, которое я столько раз наблюдала у женщин, глядящих на моего мужа.

Массимо отказался признать поражение, хотя потом, стоило только положить в рюкзак свернутое полотенце, Сандро тут же вцеплялся мне в ногу, лепеча: «Не купася, мамуля, не купася, остася дома, остася дома». Тем не менее муж не терял оптимизма и верил, что скоро Сандро будет сжимать в ручонках корочки всех четырех сертификатов «Утенка»[19].

После трех месяцев и мучительного инцидента с плавающими в воде какашками все бассейное дружелюбие Массимо уплыло в канализацию вместе с пластырями от бородавок и волосами. Оно сменилось обвинением в том, что это я избаловала мальчишку, а значит, мне и разбираться. Следующие несколько лет я задабривала Массимо тем, что постоянно гуглила статьи об олимпийских пловцах, которые начали плавать только после того, как пошли в школу. Большое впечатление произвел британец, который взял золото на Олимпийских играх в Рио, а в детстве так боялся воды, что никогда не садился в ванне. Однако Массимо не переставал твердить мне, что у Фаринелли кишка отроду не была тонка. Они всегда отличались силой духа, решительностью и, возможно, властолюбием. Когда Франческа показала Массимо свой последний трофей, тот назвал племянницу молодчиной, но не удержался и подчеркнул, что у Сандро непременно будет телосложение пловца и, когда он станет постарше, они составят грозную команду.

А теперь Сандро стукнуло семь, и терпение у Массимо лопнуло. Впрочем, и я не была готова к мучительным уговорам, которые каждый четверг предшествовали урокам плавания. Я увещевала Сандро и тащила за собой, но страх у него на лице разрастался по мере приближения к спортивному центру. Если удавалось уломать сына войти в воду, он крепко цеплялся за бортик, тихо постанывая от ужаса, а учитель кричал: «Давай же, отталкивайся, шевели ногами!» Но чаще всего мальчик вообще не лез в бассейн, а просто стоял в стороне, молча заливаясь слезами, а я беспомощно наблюдала с балкона наверху. Множество раз я уже была готова мчаться вниз и прекратить идиотский фарс, но понимала, что послабление будет недолгим, если я сделаю это без согласия Массимо.

Поэтому, когда муж в очередной раз заговорил о нашей ежегодной поездке в Италию, я воспользовалась случаем и предложила на время отказаться от уроков плавания и снова попробовать в августе, уже в отпуске, на солнышке, когда, глядя на Сэма и Франческу, наш сын, возможно, захочет последовать их примеру. И попытается все же научиться плавать.

Мое робкое: «Может, попробуем в этом году достать билеты на сиенское Палио[20]?» – муж отмел моментально, хлопнув рукой по столу:

– Ты знаешь, как я научился плавать? Отец несколько раз просто сбрасывал меня в воду в глубокой части бассейна. И вскоре я научился держать голову, чтобы не выхлебывать половину воды. И поверь, если Сандро не вытащит палец изо рта и не начнет прилагать усилия, этим летом в Италии я сделаю то же самое.

Как всегда, пытаясь помочь, я лишь ухудшила дело. Теперь передо мной стояла не только неразрешимая проблема, как убедить Сандро продолжать занятия, но и крайний срок.

В результате в тот четверг, когда Мэгги шла по дороге, Сандро сидел на обочине, уткнувшись лицом в рюкзачок с принадлежностями для бассейна.

– Пожалуйста, не заставляй меня туда идти, пожалуйста, не заставляй меня туда идти, пожалуйста, не заставляй меня туда идти…

Я стояла рядом на коленях, судорожно выискивая в памяти волшебное заклинание, которое поможет Сандро набраться смелости и отправиться наконец в ненавистный бассейн. Если бы я не настояла, Массимо устроил бы ребенку взбучку, после которой день в спортивном центре показался бы ему прогулкой по ярмарке: «Этот мальчик должен научиться делать то, что ему говорят!»

Мэгги подошла к нам.

– Лара, все в порядке?

Я изобразила улыбку.

– Все хорошо, просто Сандро не очень хочет сегодня идти в бассейн. Думаю, он просто подустал. – Видно было, что сын не знает, то ли приткнуться ко мне в поисках утешения, то ли встать на дыбы, если я обману его и подниму на ноги.

Мэгги присела рядом с Сандро.

– Эй, привет. Ты на велосипеде умеешь ездить?

Мальчик кивнул.

– Ну так плавание немного похоже. Пока осваиваешь, кажется, будто никогда не научишься. И вдруг – бац! В голове что-то щелкает, и все становится ясно и понятно.

Сандро снова опустил голову. У меня оборвалось сердце. Мэгги старалась быть доброй, но мне приходилось воспитывать ребенка с таким человеком, который не сомневался, что знает ответы на все вопросы и может мановением руки вылепить из Сандро нужного сына.

Точнее, именно такого сына, который был нужен самому Массимо. У каждого имелось простое решение, как заставить ребенка стать сильнее, смелее, брать пример с отца, получать удовольствие от спорта и вообще от жизни, не бояться насекомых, смело высказывать свое мнение. А вдруг все эти навязываемые качества мальчику чужды? Вдруг они не помогут ему обрести одобрение окружающих?

Заставив себя улыбнуться Мэгги, я попыталась отогнать мучительное сомнение, что сама сделала сына таким, поскольку везде видела скрытые опасности, долгие годы прислушиваясь к предостережениям отца, которые он делал из самых благих побуждений. Я даже жила дома, пока училась на бухгалтера, и ездила в Лондон, поскольку отец считал расточительством влезать в долги только для того, чтобы снять жилье поближе к месту учебы. «Кроме того, в Лондоне вечерами небезопасно». Поэтому радости студенческой жизни обошли меня стороной, ибо как раз в тот момент, когда начиналось веселье, я уходила, чтобы успеть на вечерний поезд.

Я уже начала поднимать Сандро на ноги, как заверещал мобильный. Наверняка это Массимо проверял, отправились ли мы уже в спортивный центр.

Но звонили из папиного дома престарелых. Я вскочила, сердце забилось как безумное. От звонков оттуда хорошего ждать не приходилось.

– Миссис Фаринелли? Мне очень жаль, но ваш отец упал и повредил лодыжку, возможно даже, сломал, пока непонятно. Сейчас у него врач, но ваш батюшка ругается и постоянно зовет вас.

О боже, боже. У меня внутри все оборвалось, будто наше с отцом время вдруг оказалось на исходе. Мне слишком многое нужно было сказать