я ушёл. Ушёл не оборачиваясь. Я уходил всё дальше, а сам думал, каким меня запомнил Але. Я-то запомню почти всё. Я запомню, как он был одет и как разговаривал. Запомню, как он держал нож, когда резал мясо, запомню, как щурился и склонял голову к плечу, как раздувал огонь. Запомню, какими плавными движениями он показывал по ночам созвездия, запомню длинные спокойные гребки, когда он плавал. Запомню его трутницу[5] с отлетевшей пуговицей и мешок, который затягивался четырьмя шнурками. А ещё я запомню лучшее: я запомню, что Але увидел меня.

А у нас есть кот?

Сколько времени я провёл в лесу? Четыре дня? Пять дней? Я не считал, я забыл о времени, мне было хорошо в компании Але, и я старался не думать о реальности. А сейчас я словно очнулся от долгого сна. Может, Иммер извёлся от тревоги?

Я попрошу прощения, думал я, торопливо шагая между деревьев. Скажу ему, как стыжусь того, что случилось в тот последний вечер у тётки. Может, извинений будет достаточно? Может, всё снова станет как раньше, может, мы с Иммером уже сегодня вечером будем играть, как всегда?

Обратный путь к замку пролегал по невысоким горам, через речку с бурливой водой, в обход валунов, похожих на семейство троллей, — и дальше, через лощину. Я обернулся всего однажды, уже когда почти пришёл. Я смотрел на лес, который раскинулся между мной и Але, и думал, что проведённые с Але дни были как сон. Но они прошли. На меня надвигались будни — сырые, холодные, угловатые, они требовали моего внимания. Я тяжело вздохнул, прошёл остаток дороги и постучал в ворота.

Дожидаясь, когда мне откроют, я представлял себе, как все удивятся, когда я войду в замок. Наверное, настоящий переполох начнётся, а может, все кинутся ко мне со слезами на глазах и скажут: как хорошо, что ты вернулся, мы так тревожились за тебя!

Но мне никто не открывал. Я постучал ещё, потом ещё. Наконец — прошло минут десять, не меньше — послышался скрежет засова, и ворота приотворились. В узкую щель просунулся нос Гримбарта. Вид у барсука был неряшливый, грязная сальная шерсть лоснилась. Гримбарт поморгал своими барсучьими глазками: он как будто не знал, кто я такой. Наконец в его голове что-то забрезжило, и он сказал:

— Сем?

— Да, — ответил я.

— Это ты?

— Да, я вернулся.

Гримбарт с некоторым недоумением посмотрел на меня, пожал плечами и открыл ворота.

Вместе мы пошли через двор. От Гримбарта пахло так, будто он давно не мылся. Вши вольготно разгуливали по меховой куртке: я прямо-таки видел, как они ползают в длинной шерсти.

— Её милость уже не ждала, что Сем вернётся. — Гримбарт почесал нос. — Она не сомневалась, что он не пожелает дальше оставаться в её скромной обители.

— Я только… ну, мне надо было побыть в одиночестве, — ответил я. — Надеюсь, вы не слишком тревожились?

— Поначалу-то тревожились, как же. Её милость прямо не в себе была, чуть замок не разнесла. Но через пару часов всё наладилось.

— Через пару часов?..

— Ну да. Как малыш Иммер вернулся. Заходим?

Гримбарт открыл дверь и шагнул в тёмный холл. Я, слегка колеблясь, последовал за ним. Гримбарт, пока мы шли к лестницам, с остервенением чесал нос. Наконец барсук изловил докучавшую ему вошь, сунул в пасть и с тихим щелчком разгрыз.

— Вот и я тебя укусил!

Гримбарт облизнулся, рассмеялся и распахнул дверь в столовую.

В нос ударила чудовищная вонь. От большого обеденного стола остались одни щепки. Рыжий Хвост, лёжа на подушке, вылизывала себе спину. Брунхильда стояла в углу и грызла завшивленный ковёр. В столовой царили вялость и безразличие. Индра свернулась в кресле с высокой спинкой. Она прижимала к себе какой-то большой тряпичный свёрток. Чернокрыс раскачивался на люстре. Заметив меня, он пронзительно запищал:

— Хо-хо, глядите, какого кота впустили!

Рыжий Хвост подняла глаза:

— А у нас есть кот? Хочу гоняться за котом!

— Дурочка, — прикрикнул на неё Чернокрыс. — Я про Сема.

— Про Сема? Кто это? — И Рыжий Хвост часто заморгала.

— Это тот мальчик, миленькая. — Брунхильда вперевалку подошла к лисе и погладила её по голове. — Мальчик, который пропал. Их было двое, помнишь?

— Мо-ожет быть, — мяукнула Рыжий Хвост. — Но во-о-от бы обменять одного на кота. Можно обменять одного мальчика на кота?

— Молчать! — загремела Индра.

Все дёрнулись, и настала тишина. Узел, который Индра держала в объятиях, зашевелился, как будто в нём кто-то спал и теперь от её окрика проснулся. Из тряпок показалась головка с грязными светло-русыми волосами. Иммер. Когда он повернулся ко мне, у меня свело желудок. В голубых глазах брата было что-то ужасное, почти враждебное.

Индра смотрела на меня с отвращением. Она тяжело дышала, как будто в ней набухал, готовясь прорваться, гнев.

— Итак, отступник вернулся? — произнесла королева.

Я не знал, что ответить. Не знал, что значит «отступник», но понимал, что вряд ли это что-то хорошее. А ещё я понял, что никто в этом замке и не думает со слезами бросаться мне на шею. Наконец я еле слышно выдавил:

— Да.

Индра сузила глаза и прошипела:

— Как ты посмел!

— По-посмел?

— Ты без позволения увёл моего малыша в лес. Увёл туда, где с ним могло случиться что угодно. Его могли разорвать дикие звери! Он мог утонуть! Мог заблудиться и умереть от голода! Ты украл его у меня!

— Я т-только хотел поиграть, — в отчаянии ответил я. — Мне было так одиноко!

— Сколько лет я ждала! — зарычала Индра. — Сколько долгих лет жила одним желанием! Сколько лет мне ничего больше не хотелось — только бы стать матерью! А когда нежный луч счастья осветил наконец мою жизнь, ты поставил моё счастье под угрозу! Из-за того, что тебе вздумалось поиграть!

— Я не понимал, что всё так серьёзно! — сказал я. — Никогда больше так не поступлю!

— Разумеется, не поступишь! — Королева немного успокоилась и продолжила: — Итак, ты вернулся. Ты хочешь снова пользоваться моим гостеприимством. Что ж… Но учти, с этой минуты ты не смеешь даже прикасаться к моему малышу! Ты не смеешь находиться в одной комнате с ним. Если ты хотя бы посмотришь на него, то в ту же минуту покинешь мой замок. Понятно?

Я заплакал так, что затрясся всем телом. И хотя мне нельзя было больше смотреть на Иммера, я всё же взглянул на него. И прошептал:

— Прости меня. За то, что я не вступился за тебя перед Тюрой. Я должен был за тебя заступиться.

Но Иммер уткнулся лбом в блестящий живот Индры.

— Я