не хочу разговаривать с Семом, — сказал он. — Он злой. Заманил меня туда, где опасно.

— Знаю, малыш. — Индра погладила его по головке, обняла, словно желая утешить. Но вдруг она что-то учуяла, и в глазах у неё мелькнула подозрительность. Королева усадила Иммера, сползла с кресла и, извиваясь, описала несколько кругов возле меня.

— Что-то… что-то не так, — глухо бормотала она, — что-то не так.

Индра подняла морду к моему лицу. Открыла рот, высунула раздвоенный язык и стала водить им в воздухе, в паре миллиметров от моей кожи. Меня пробрало до костей, но я боялся пошевелиться. Внезапно взгляд Индры наполнился ужасом, и она с пронзительным криком отшатнулась от меня.

— От тебя пахнем человеком! Ты пропитался мужским запахом!

Я до смерти испугался. Мне и в голову не пришло, что от меня может пахнуть Але. А вдруг звери всей толпой отправятся в лес искать его? Или, того хуже, Индра напустит на него Тьодольва?

Королева схватила меня за шиворот.

— С кем ты якшался? Кто был там, в лесу?

— Ни-никто. Никого там не было! Я был в лесу один!

— Лжец! — загремела Индра. — Я чую запах, отчётливо чую! Тот самый запах, от которого у меня сводит внутренности!

Чернокрыс спрыгнул с люстры и шлёпнулся на буфет. С буфета он сполз на пол, подбежал к нам и стал обнюхивать меня мокрым носиком.

— Не ошибается ли ваша милость? — заметил он. — Мальчик пахнет собой, только чуть по-другому. Он взрослеет. — Крыс насмешливо взглянул на меня. — Я слыхал, что тяжкие испытания приводят в движение колесо зрелости. Что, юноша, намучились вы в лесу?

И он рассмеялся.

Неприязнь во взгляде Индры смягчилась, но только слегка.

— Какая гадость, — сплюнула она. — Тьфу на зрелость. Тьфу на мальчишек, которые становятся мужчинами.

Королева подползла к Иммеру. Прижимая его к себе одной рукой, она зазмеилась к двери. На пороге Индра обернулась и тяжело уставилась на меня:

— Держись от малыша подальше. Ты понял?

Я уткнулся лицом в локоть, вытер слёзы и кивнул:

— Да, понял.

— А вы, все остальные, — за уборку! И чтобы этого свинарника здесь не было! Игры кончились. С этой минуты мы с малышом пребываем у меня в покоях. И я ожидаю, что служить нам будут как подобает.

И королева, прижимая к себе Иммера, скрылась в коридоре. Чернокрыс поглядел ей вслед глазами-перчинками и упёр лапки в бока.

— Ну, чего ждёте? Принимайтесь за уборку!

Брунхильда, Гримбарт и Рыжий Хвост кинулись исполнять приказ. Они раскрыли окно и принялись швырять в него мусор. Во двор полетели обломки мебели и солома. Чернокрыс сидел на подоконнике и с наслаждением распоряжался. Пошвыряв в окно обломки, звери сняли меховые куртки и плащи и отправили их той же дорогой. Потом все выбежали во двор жечь одежду и мусор.

Я сел на пол. Я провалился в отчаяние — и в то же время чувствовал себя таким дураком! С чего я вообразил, что в замке станут скучать по мне? С чего решил, что простое «прости меня» всё исправит? И вот я в замке — и никто, никто не хочет иметь со мной дела. Я плакал, вытирал щёки, но, сколько бы я ни вытирал слёзы, они никак не кончались. Одна радость — звери не станут искать Але, не причинят ему вреда. Хорошо, конечно, что Чернокрыс вбил себе в голову, будто запах Але — мой запах, но ведь это не так. Сидя в слезах на нечистом полу обеденной залы, я был уверен в одном: я не взрослею. Ещё никогда в жизни я не чувствовал себя таким маленьким.

Гримбарт страдает

Я остался в каменном замке, и потянулись тяжкие дни. Дни, полные одиночества. Да, когда я не захотел играть вместе со всеми, мне тоже было одиноко. Но теперь я просто не мог ни с кем поиграть: со мной никто не хотел знаться. Чернокрыс взял за обыкновение называть меня «вероломный негодяй», а стоило мне войти в комнату, как у всех бывших там зверей сразу находилась причина покинуть её. Они не доверяли мне. Они, как и Индра, считали, что я хотел отнять у них Иммера.

Сам Иммер почти не выходил из покоев королевы. Звери перетащили туда игрушки и книжки, и Индра с Иммером целые дни проводили вдвоём. Индра читала ему сказки и всячески хлопотала над ним. Брунхильда приносила Иммеру конфеты, да и чего только не приносила. Я, конечно, не спрашивал, можно ли мне поиграть с братом, — я и так знал ответ.

Неужели это навсегда? Неужели они никогда не простят меня?

Я так долго не выдержу, думал я, спускаясь как-то вечером на кухню раздобыть еды. Уйду из замка. Переберусь через горы, отыщу ручей в долине, пойду по течению, а через три дня стану всматриваться вдаль — и увижу, как множество дымков тянется в небо. Я пойду на эти дымки, что поднимаются из печных труб, и в деревне Але попрошу показать, где его дом.

От этих мыслей у меня душа болела, так мне хотелось в ту деревню. А ещё — потому что я знал: в день, когда я уйду из замка, я покину Иммера навсегда.

На кухне никого не было. Я нарочно прождал допоздна, чтобы Брунхильда наверняка покончила с мытьём посуды после ужина и мне не пришлось ловить на себе её злобные взгляды. Стола в обеденной зале больше не было, и слуги собирались за кухонным. Конечно, никто и словом не обмолвился мне, что ужин готов.

Я шагнул в кладовую и огляделся. Хлеб, варенье, вяленый кабаний окорок. На блюде — остатки жаркого из оленины. Я подцепил кусочек мяса и отправил в рот. Вкусно. Я взял ещё кусочек. И вот, жуя мясо в полутёмной кладовой, я услышал голоса — они приближались откуда-то со двора. Я быстро закрыл кладовую. Дверь кухни с громким стуком распахнулась, раздался топот и чей-то голос:

— Клади её на стол!

Гримбарт.

— И порошок от живота давайте!

— Воняет от неё просто тошнотворно, — сказал другой голос. Чернокрыс.

Я замер, недоумевая, о ком это они. В нос мне пополз запах навоза и аммиака. В кладовой было темно, но наверху в двери имелись дыры для вентиляции, а на полу рядом со мной стояла невысокая бочка.

Я тихо-тихо придвинул бочку к двери и влез на крышку. Вытянув шею, я стал смотреть в дыры.

Коза неподвижно лежала на кухонном столе. Гримбарт пытался массировать ей живот. Брунхильда рылась в банке с лекарствами, а Рыжий Хвост просто стояла рядом и глазела. Чернокрыс взбежал