- У Кости мама с сестрой остались, - сокрушенно вздохнул администратор. - Сестра - инвалид с детства, еле передвигается. Как они теперь без него?

Ева и Смирнов вышли из театра в промозглую сырость весеннего дня. С козырька над входом капало. Ева повернулась к сыщику.

- Все как тогда, в Англии… - пробормотала она. - Веселая компания ужинала в деревенской гостинице, потом вспыхнула ссора из-за счета. Марло убили ударом ножа в голову… Бедный Костя! Он же говорил! Пытался спастись…

Ева заплакала.

- Не как тогда! - возразил сыщик. - Бар «Попугай» - не гостиница, Марченко - не тайный агент королевы, и Россия - не Англия. Сколько можно тебе повторять? Ну, была похожая история, где-то, когда-то. Почти четыре века прошло! Федот, да не тот.

- Мы должны во всем разобраться.

- Ева! У меня висит дело Адамова. Ты хочешь, чтобы я все бросил и занялся дракой между артистами?

- Убийством! - сверкая глазами, заявила она. - Крис… то есть Костя погиб. Он предчувствовал свою смерть, просил о помощи. Я тебе говорила, а ты отмахивался. Мол, парень роль репетирует!

Всеслав задумался. Ева права - вся эта история с Кристофером Марло выглядит по меньшей мере странно. В напряженном молчании они дошли до бара «Попугай».

К сожалению, ни бармен, ни два молоденьких официанта ничего существенного не рассказали. Гиви, Саша и Костя иногда заходили в бар по вечерам, пили пиво, изредка водку, беседовали, громко смеялись. Но драк не устраивали.

- Они, в принципе, и вчера не дрались, - заявил длинный веснушчатый официант. - Только спорили. Этот парень, которого потом убили, не хотел платить или дал мало денег. Я не прислушивался. Так, долетали обрывки разговора. Ну вот. Костя вспылил, выбежал вон, те двое - за ним. Что они там делали, во дворе, я не знаю. Через некоторое время возвращаются - бледные, расстроенные. Костю, говорят, убили, надо в милицию звонить. Позвонили. Менты приехали, всех опрашивали, забрали тех двоих. Никто ничего не видел! Парень вышел, и кто-то его убил…

- Сколько минут прошло между тем, как потерпевший покинул бар, и тем, как вышли его приятели?

Официанты и бармен переглянулись, покачали головами.

- Мы не считали, - ответил за всех длинный. - Может, пять. Главное, на улице в это время прохожих почти нет - поздно, темно. В окна тоже мало кто смотрит: спят люди или у телика сидят. Менты свидетелей так и не нашли. К нам пристали, а мы что? Мы здесь были. В баре еще посетители оставались, мы их обслуживали. «Попугай» открыт круглосуточно.

- И много к вам по ночам народу ходит? - спросил сыщик.

- Ходят… Два-три человека всегда есть. - Бармен задумчиво потирал лоб. - Я вспомнил. Кажется, один очевидец все-таки нашелся… водитель какой-то, может, таксист. Точнее не скажу.

- Покажите нам место, где произошло убийство, - попросила Ева.

- Отведи их, - велел бармен длинному официанту. - Пусть посмотрят.

Он усмехнулся, глядя вслед любопытным «корреспондентам». Если о «Попугае» напишут в газете, посетителей заметно прибавится. Реклама все-таки!

Ева вышла из бара в подавленном состоянии. Смирнов сердился на себя за то, что постепенно втягивается в еще одно расследование, за которое ему никто не собирается платить. Тут с Адамовым никак концов не сведешь…

- Вот, здесь лежало тело, - сказал официант, показывая рукой в темный угол, образованный стеной здания, в котором располагался бар, и забором, отгораживающим часть двора. - Ну, я пойду?

- Спасибо, - кивнул сыщик, отпуская парня.

Солнце почти не заглядывало сюда, снег слежался, покрылся ледяной коркой. Следов от обуви на такой поверхности почти не остается. Никаких признаков, что угол использовался случайными прохожими или посетителями «Попугая» в качестве отхожего места, не было.

- Ладно, пошли, - вздохнул Всеслав. - Больше нам здесь делать нечего.

- Костя знал, что его должны убить, - сказала Ева, беря сыщика под руку. - И все равно пошел в бар с ребятами, затеял дурацкий, нелепый спор… как будто не мог иначе! Неужели карма может догнать и через несколько веков?

Перенесенный сердечный приступ повлиял на Адамова. Мир вокруг изменился - стал более хрупким, ускользающим. Лев Назарович понял, что может потерять его в один момент. И тогда - все…

Как врачу со стажем, ему приходилось видеть смерть. И в студенческие годы, на практике в городских больницах, и потом, когда он начинал работать хирургом. Пластические операции, слава богу, исключительно редко приводили к летальному исходу, но… всякое бывало. Тогда ему казалось, что он сумел выработать противоядие к смерти, принимая ее неизбежность. Рано или поздно это случится с каждым.

Но оказалось, что смерть других - нечто иное, нежели твоя собственная.

Лежа на кровати и глядя в потолок, доктор Адамов вспоминал покойную жену Елену, ее бледное, твердое тело в гробу, запах увядающих цветов и свечного воска, подготовку к похоронам, мрачное кладбище, поминки и возвращение в опустевшую квартиру. Все прошло как в угаре - страх путал мысли, поднимал в груди то жаркие, то ледяные волны, погружал в оцепенение. Над зарытой могилой, уже покрытой венками и букетами, Адамов стоял до тех пор, пока кто-то не тронул его за плечо, не увел к машине. Кто это был? Отец, мама? Или распорядитель церемонии?..

На поминках Адамов что-то пил, ел, не чувствуя вкуса, и даже произносил какие-то слова. Лица окружающих сливались в одно пестрое пятно, а звуки - в нестройный отдаленный гул. Кто-то помог ему добраться до квартиры… Зеркало в холле, завешенное черным газом, заставило Адамова отпрянуть, отвернуться.

Анфиса Карповна сняла с него пальто, стащила обувь, принесла крепкий чай с сахаром. Она прятала опухшие от слез глаза.

«Догадывается или нет? - спросил себя доктор. - Лучше бы не догадывалась».

На этот вопрос он не нашел ответа до сих пор. Домработница была крепким орешком: ее внутренний мир все эти годы оставался закрытым для Адамова, а может быть, и для всех остальных. Анфиса Карповна, малообразованная, приехавшая в Москву из деревни женщина, обладала удивительным набором качеств - неутомимостью, трудолюбием, неповоротливым, замедленным умом в сочетании с простой житейской мудростью, терпением и непоколебимым упрямством. Она умела быть преданной без рассуждений, по-собачьи… но если уж укреплялась в каком-то мнении или решении, сбить ее с занятой позиции не представлялось возможным. Никакие средства не помогали - ни уговоры, ни просьбы, ни приказы, ни угрозы. Анфиса Карповна кивала головой, опускала глаза, поджимала губы и… поступала по-своему.

Первую хозяйку, Елену, домработница обожала за красоту, полную беспомощность в хозяйственных делах и даже за капризы и странности. Бездетная Анфиса Карповна с рождением Аси еще сильнее привязалась к хозяйке и ее ребенку. Самого Адамова она боготворила за его мужскую стать, за галантную обходительность, коей она отродясь не видывала, за ученость и профессию хирурга. Занятие Льва Назаровича казалось ей неким священнодействием, таинством, не поддающимся обыкновенному пониманию. Резать, переделывать человеческие тела, изменять данный Богом облик являлось для нее смесью великого умения и греха. Посягать на волю Господа?! Такое по плечу только необычным натурам.