– Признаюсь честно, мне очень хочется вам верить,капитан, – сообщил Лаврик, водрузив пенсне на нос. – Послужнойсписок, вся грудь в орденах… До сих пор среди «морских дьяволов» не было ниединого случая предательства. Только это еще не аргумент и не индульгенция. Ямогу понять, когда человека подставляют, компрометируют, но скажу вамсовершенно откровенно, ни разу за все время службы не встречался со случаем,когда нет ни единого «за» при адском скоплении «против»…

Мазур бледно усмехнулся:

– Коли уж речь зашла о послужном списке и орденах… Мнекажется, я имею право требовать, чтобы были проверены все абсолютно версии? Втом числе и самые безумные?

– Можете, – со вздохом сообщил Лаврик. – Мы ведьеще только начали, по первой опрокинули, так сказать… – Он лениво повертелпортсигар и спросил вдруг: – Знаете историю, как погиб последний на Руси ЗмейГорыныч?

– Нет.

– Поселился он, аспид, вблизи деревушки, затерроризировалмирных землепашцев и какое-то время жил припеваючи. Таскают ему в условленноеместо пироги, самогонку, девок водят – не жизнь, малина. Только однажды неоказалось на пригорке ни пирогов, ни пышек. И длилось так неделю. ОтощалГорыныч, озлел – и полетел в деревню разбираться. Смотрит, в деревне что-то нето – окна выбиты, двери на одной петле болтаются, народишко попрятался незнамокуда. Сел он, бедолага, посреди улицы, расшеперился и вопит: «Куда ж вы всеподевались, ироды?» А в ответ ему из-за угла тихий такой, испуганный голосок:«А ты кто есть?» Ревет Горыныч: «Я – Чудо-юдо!» За углом словно бы и повеселелив одночасье: «Юде?! Фойер!» Мораль сей басни такова: права правами, а человекусплошь и рядом приходится доказывать, что он не верблюд… – и он с трескомзахлопнул портсигар. – Можете идти. Посидите, подумайте, а там ипродолжим, благословясь…

Мазур направлялся к месту своего заточения в сопровождениидвух хмурых конвоиров, которые притворялись, что никакие они не конвоиры,шагали не в ногу по сторонам, один даже что-то игривое насвистывал. Еще издалион увидел, что под окном по-прежнему маячит часовой. И окончательно уверился,что дела хреновые: если и удастся каким-то чудом из всего этого выскочить,будущее крайне проблематично, после такого скандала люди повесомее его вылеталииз рядов с позором. Если его и не признают шпионом по кличке Фрегат, лучшегокозла отпущения все равно отыскать трудно…

Время ужина давно прошло, и он вяло подумал, что кормитьсегодня не будут. Но не прошло и десяти минут, как в коридоре простучаликаблучки, явилась сержантесса с судками. Мрачно куривший у окна Мазур на сейраз оглядел ее внимательнее и пришел к выводу: девочка старше, чем емуказалось, лет двадцати пяти, не меньше. Решительно не представляя, куда емуприсобачить это ненужное открытие, он направился к столу. Сержантесса что-то неторопилась уходить – снова очередные тайны мадридского двора?

Остановившись перед ней, Мазур вопросительно взглянул,ожидая новой порции мимических откровений.

Не дождался. Приложив палец к губам, дева подняла правуюруку – и поток чего-то невесомо-обжигающего ударил ему в лицо. Мир вокруг погасмгновенно, словно повернули выключатель.

Неудобство в левой руке становилось все сильнее, в концеконцов Мазур, не открывая глаз, попробовал пошевелиться – и моментально чьи-тожесткие ладони придавили его плечи, а над самым ухом командный голос рявкнул:

– Лежать смирно!

Он подчинился, чувствуя, как из руки выходит игла, как рукусгибают в локте, предварительно сунув к месту укола комок ваты. Медленно открылглаза.

Пожилой капитан с «запьянцовской змеюкой» в уголкахворотника старательно укладывал в металлическую коробку шприц и резиновый жгут.Прямо за спиной у него было окно – другое, совсем не то, что вимпровизированной камере. Там взгляд сразу же утыкался в соседний серопанельныйдом, а здесь вплотную к окну стояли толстые ели с морщинистыми сероватыми стволами.И комната была другая, гораздо больше. А может, так казалось из-за спартанскоймеблировки: кровать, на которой лежал Мазур, темный двухтумбовый письменныйстол, пара стульев. Впрочем, комната выглядела чистой, недавноотремонтированной, даже попахивало слегка свежей краской. В углу сидел майорКацуба, а на углу стола, покачивая обутой в сверкающий сапог ногой, восседалгенерал Глаголев, белокурая бестия сибирского розлива, разглядывая Мазура ссовершенно непонятным выражением лица. За окном уже смеркалось, стояла тишина.

Доктор, повинуясь мановению генеральской десницы, покинулкомнату, не оглянувшись на пациента. Мазур пошевелился, сел, старательно держасогнутой в локте левую руку. В общем, он себя чувствовал нормально, только ворту еще стоял странноватый привкус чего-то едко-химического.

– Что ж это вы, голубчик, в обморок брякаетесь посредикоридора? – поинтересовался Глаголев насмешливо.

– Да погодите, какой коридор… – сказал Мазур, оглядев себя иобнаружив, что одет в чужие джинсы и незнакомую рубашку, а ноги и вовсебосы. – Эта стерва мне чем-то шарахнула прямо в лицо…

– Полная ясность мысли, мгновенная адаптация, а,Кацуба? – бросил Глаголев через плечо. – Как самочувствие?

Мазур пожал плечами:

– Ничего…

– У некоторых, случается, голова потом раскалывается паручасов, – сообщил генерал насмешливо. – А этот – как огурчик.

– Водоплавающий, – поддакнул Кацуба. – У них,говорят, биохимия другая.

– Зато начальство то же самое, пальцем деланное, –хохотнул Глаголев. – Это меня с их суперменством самую чуточкупримиряет. – Он неуловимым движением соскользнул со стола, прошел кМазуру, блистая сапогами, остановился почти вплотную. – Ну что, оклемался,шпиён долбаный? Как там тебя кличут – Корвет? Или Бригантина? Да не надозыркать на меня так глазами, каперанг, в нынешнем твоем состоянии реакции утебя все равно замедленные, успею уклониться, а там и врежу со всем усердием…Кацуба, опять недоработка? Почему клиент босиком? Сходи, пошукай там взапасниках да носки прихвати… Сигаретку дать, Ихтиандр?

– Можно, – сказал Мазур, напрягшись от непониманияпроисходящего.

Глаголев сунул ему пачку, поднес зажигалку. Подхватив стулодним пальцем под спинку, перенес его к кровати, уселся на него верхом. Закурилсам, не отрывая от Мазура холодных синих глаз, усмехнулся:

– Поворот все вдруг, капитан. Так у вас, по-моему, говорят?В случае резкой смены курса? Ладно, не буду вам мотать нервы на плетень, внесемполную ясность. Дерьмом вас облили весьма даже качественно, и бултыхаться бывам до сих пор в этой поганой субстанции, не попадись на вашем пути парочкадушевных ребят – то бишь мы с Кацубой. Специализация у нас такая: вытаскиватьиз неприятностей водоплавающую фауну… Могу вас обрадовать: все прежниенеприятности кончились. Вопросы будут?

У Мазура просто-напросто не было сил радоваться, а уж темболее восторгаться, не говоря уж о том, чтобы бросаться на широкую генеральскуюгрудь и орошать ее слезами умиления. Он всего лишь спросил: