…Она уже полностью оделась, когда в дверь коттеджа раздалсяосторожный стук. Интересно, кто бы это мог быть? Марк открыл бы собственнымключом, нетерпеливая Инка наградила бы дверь пинками… Может быть, горничная? Здесьнаверняка практикуется европейский сервис и даже белье не крадут, как это былов Венеции. Тогда в продрогшей гостинице у нее украли трусики и лифчик; Марк ещешутил по такому анекдотическому поводу: скорее всего это сделал какой-нибудьфетишист-гондольер, влезший через окно (ты сражаешь гондольеров наповал, кара).

На пороге стоял Иона.

— Добрый день, Ольга, — сказал он. Никакойприветственной улыбки, строгое лицо учителя физкультуры, заставшего своихучеников за банальным онанизмом под окнами женской раздевалки.

— Здравствуйте, Иона. Вас Марк послал?

— Нет.

— Откуда вы знаете, что я здесь?

— Я не знал, что вы здесь. Можно войти?

И, не дожидаясь ответа Ольги, мягко оттеснил ее в глубькоттеджа.

— Я уже собралась уходить.

Иона никак не отреагировал на ее слова. Стоя посреди комнатыи склонив голову набок, он внимательно рассматривал ее.

— Вы видели Марка?

— Нет. Я не был сегодня на трассе.

— А откуда вы знаете, что он там? — — Ну, еслиздесь его нет… Думаю, он приехал сюда не для того, чтобы с утра до вечераторчать в баре…

Иона сделал шаг вперед, и вот тут-то Ольга по-настоящемуиспугалась. И даже не Ионы, нет, хотя от него исходили мощные, хотя иосторожные токи.

Себя.

Ну конечно же, нужно честно признаться — подсознательно онаждала его. Вчерашняя ничем не завершившаяся сцена на плато оставила привкуснедоговоренности. И все-таки нужно взять себя в руки, иначе этанедоговоренность может далеко завести.

— Марк должен сейчас прийти… Мы собирались кататься.

— Ну и что?

Действительно, ну и что? Брат зашел к брату и встретил егожену — ничего крамольного, ничего предосудительного.

Отличный повод для светской беседы об особенностях здешнегоклимата.

— Хотите чего-нибудь выпить?

Ну вот, кажется, она нащупала точную линию поведения: женастаршего брата должна по определению относиться к своему шурину (или деверю?Нет, все-таки деверю)… Она должна по определению относиться к своему деверю соснисходительной нежностью, выслушивать все его зубодробительные истории олюбовных похождениях и ссужать деньгами на пиво.

— Хотите что-нибудь выпить? — снова повторилаОльга.

— Нет.

— Есть отличный коньяк. И мартини. Марк прихватил ссобой две бутылки мартини.

Ольге вдруг пришло в голову, что даже скромного ужина всемейном кругу не было, братья никак не отметили встречу после семнадцатилетнейразлуки. Странно, чем тогда руководствовался Марк, выбирая именно «Розуветров»? Они вполне могли провести десять дней где-нибудь в Швейцарских илиФранцузских Альпах, без всяких хмурых родственников в эпизодических роляхинструкторов по лыжам и горноспасателей.

— Нет.

— Может быть, кофе?

— Нет.

На кофе вся фантазия Ольги оказалась исчерпанной. Но исдаваться ей не хотелось.

— Минеральной воды?

— Нет.

— Текилы?

— Нет.

— Баккарди?

— Нет.

— Полусухого шампанского?

— Нет.

— Вермута со льдом?

— Нет.

— Капитанского рома?

— Нет.

— Виски «Белая лошадь»?

— Нет.

— Абсента?

— Нет.

Ольга закусила губу, пытаясь вспомнить содержание альбома«Алкогольные напитки», который преподнесли Марку на прошлое Рождество егоподчиненные. Альбом был толстым и красочным, куда более красочным, чемодносложные ответы Ионы.

— Рейнвейна и мозеля? — выложила она свойпоследний козырь. И Иона сдался, разом поломав игру.

— Это пожалуй. Валяйте ваш мозель.

Ольга рассмеялась и развела руками:

— Увы.

— Жаль. А я очень решительно настроился… Почему вы неотправились на трассу с Марком? Он ведь давно ушел, еще утром.

— Откуда вы знаете? Вы что, следили?

— Да, — просто сказал он.

— Зачем? — она задала самый глупый вопрос из всехвозможных.

— Просто. Хотел увидеть. — Самый достойный глупыйответ на глупый вопрос.

— Увидели?

— Да.

— Что дальше?

— Дальше? — Иона задумался. — Я не знаю, чтобудет дальше.

Колени у Ольги подломились, и она опустилась на кровать. Итут же вскочила: не хватало, чтобы Иона воспринял это как приглашение. Отойдяна безопасное расстояние от кровати, которая теперь казалась ей раскрывшимленивую пасть капканом, и плюхнувшись в кресло, она принялась надевать ботинки.

— Вы проводите меня, Иона? — Голос должен бытьмаксимально нейтральным: никаких страхов, никаких сомнений, толькоснисходительная нежность к деверю. Снисходительная нежность, только и всего.

— Да, конечно.

Черт возьми, она волновалась. Она волновалась так, что сноване смогла застегнуть ботинки. Или это оттого, что она просто не привыкла кдурацкой аэродинамической горнолыжной обуви?..

— Никогда не научусь с ней справляться! — всердцах сказала Ольга.

— Это несложно, вопрос тренировки, так же, как и вовсем остальном. — Иона как будто ждал этого. Он с готовностью опустился наколени перед Ольгой и принялся застегивать ее ботинки.

Совсем близко она видела его макушку с торчащим мальчишескимхохолком волос: таким непокорным и таким беззащитным, что Ольга не удержалась икоснулась его рукой.

Он замер, даже спина напряглась под лыжной курткой: она неувидела, а скорее почувствовала это. Руки Ионы скользнули вверх — от ботинок кколеням. Ольга сидела, как будто окаменев.

— Вот видишь, как все просто, — сказал Иона иподнял к ней лицо.

— Да, — прошептала она. — Все просто. Мы ужеперешли на «ты»?

— Конечно. Смешно «выкать» друг другу. Мы жеродственники.

Его глаза сузились, как у животного перед прыжком, в самойглубине зрачков запылал огонь. Крылья носа трепетали, а по губам пробежаласудорога, они приоткрылись, обнажив влажно мерцающие зубы.

Она положила кончики пальцев на переносицу Ионы (господи,что же я делаю?!), спустилась к губам (господи, что же я делаю?!). Его губыобожгли — как тлеющие, едва прикрытые золой угли. Отдернуть пальцы она неуспела: Иона уже завладел ими, как завладевают добычей. Теперь ему толькооставалось разделать эту добычу: он орудовал поцелуями, как охотничьим ножом,отделяя мясо от костей и лишая жертву последнего шанса на спасение.