…Женщина смотрела прямо на Ольгу. В отблесках огня ее глазаказались живыми. Тоже обнаженное тело, которому уже безразличен холод. Какой-тоневедомый Ольге сумасшедший скульптор идеально чувствовал плоть: линии тел былисохранены и любовно повторены во всех изгибах, хотя ледяная корка была довольноплотной: ничего лишнего, абсолютно гладкая поверхность. Женщина сидела у ногеще одного мужчины. Сколько она просидела здесь, после того как умерла?

Или была убита?.. Кем-то, кто создал этот Пантеон, кто снялс них одежду… Ведь, когда они были живы, — у них была одежда… Конечно же,у них была одежда… Может быть, они стоят здесь уже несколько веков, может быть,это жертвенный алтарь какого-то древнего народа, позднее превратившегося вптиц… Нет, нет — Ольга явственно увидела на шее женщины тонкую золотую цепочкуи сережки в ушах: маленькие сверкающие листики, точно такие же подарил ей отецна шестнадцатилетие…

Факел дрогнул в ее руках и осветил мужчину, у ног которогосидела женщина.

Она уже видела это лицо. Только где?

Фотография! Ну конечно же, фотография, которую ей показывалаподвыпившая Наташа. Парень с фотографии, Кирилл, пропал за пять дней до ихприезда в «Розу ветров», тогда все они думали, что его накрыло лавиной…

Ольга лихорадочно пыталась сохранить остатки мутнеющего сознания:если сейчас она упадет в обморок, то может не очнуться никогда. И будетсмотреть на кого-то, кто придет после нее, такими же мертвыми глазами.

Должно быть, она слишком близко поднесла факел к лицуКирилла: лед потек, и его совершенство сразу же нарушилось. Освободившееся отплена лицо было пугающе живым и близким: холод — самый надежный спутниквечности, только теперь она по-настоящему поняла это. На нем застыла удивленнаяулыбка.

Чему же он улыбался перед смертью?

Ольга больше не могла справляться с собой: находиться здесь,среди мертвых тел, в их братской ледяной могиле, было совершенным безумием.

Безумие.

Конечно же, она безумна, и сны ее так же безумны, как и онасама, — но нужно попытаться вырваться из этого сна…

Нужно сделать волевое усилие — и нырнуть в реальность, всмятые простыни, на которых деликатно спит никогда не храпящий Марк…

Но сон не хотел уходить: лицо Кирилла так же парило над ней,как и губы цыганки.

Просыпайся, просыпайся же!..

В отчаянии она провела ладонью над факелом, и руку сразу жеобожгла резкая боль. Ничего не изменилось, она по-прежнему стояла перед ледянымПантеоном. Незначительные детали лезли ей в глаза — только для того, чтобыузаконить ее присутствие в этом кошмаре: маленькая ссадина на скуле Кирилла,сережки и цепочка женщины, закованной в лед, завитки волос в паху юногоГанимеда. За ними стояли еще четверо, но приблизиться к ним у Ольги не хватилосил.

Она не помнила, как бросила факел, как сама бросилась вон изстрашного склепа, как вырвалась на волю, царапая ногтями снег.

Она бежала, проваливаясь в снег по колено, она бежала до техпор, пока, обессиленная, не рухнула в какую-то лощину и не потеряла сознание…

* * *

Тепло.

Слава богу, тепло.

Как тепло в глубине, в толще воды, куда почти не доносятсяголоса. Нет-нет, только голос. Один-единственный голос…

— Кара! Ты слышишь меня, кара?!

Сознание медленно возвращалось к ней — вместе со светом,струящимся сквозь веки. Это не был мертвый свет льда, нет. Только поняв это,Ольга решилась открыть глаза.

Она лежала на кровати, в своем коттедже, а рядом с ней,осунувшийся и побледневший, сидел Марк. Ольга заплакала.

Марк бросился к ней, обнял за голову, прижавшись губами к ееволосам.

— Как же ты нас напугала, кара!

— Марк…

— Я чуть не умер… Как ты могла! Как ты могла так поступитьс нами? Так поступить со мной! Отправиться одной, на ночь глядя… Я большеникуда тебя не отпущу… Это я, я во всем виноват…

— Нет, ты не виноват…

— Мы искали тебя всю ночь. Только к утру нашли.Счастье, что твой костюм и куртка были с подогревом, иначе ты бы замерзланасмерть…

Марк судорожно вздохнул, кадык его беспомощно дернулся.

— Никогда, никогда больше тебя не оставлю.

Путаясь и сбиваясь, он рассказал ей, что, обеспокоенные еедолгим отсутствием, они отправились на поиски: он, Иона, его горноспасатели,даже Инка. «Милая Инка, — подумала Ольга, — моя единственнаяподруга…» Кто-то из последних уходящих с трассы горнолыжников видел ее у трехскал, оттуда они и начали поиск. Ее нашли Влад и Иона, ближе к утру, в какой-толощине, занесенную снегом (ночью, оказывается, прошел снег). Ни лыж, ни палок сней не было. Только пачка мятых сигарет, зажигалка и ключ от коттеджа. На еелевой ладони был сильный ожог: очевидно, она пыталась прикурить или развестиогонь…

Ольга машинально поднесла к глазам забинтованную руку.

Она обожгла ее факелом там, в жуткой пещере. Значит, это небыло сном! Все, произошедшее с ней, не было сном! Она вспомнила лицо мертвогоКирилла так явственно, что оно на секунду даже заслонило лицо Марка. Ольгуначала бить мелкая дрожь.

— Что с тобой, кара? — Даже руки Марка не моглиспасти ее от воспоминаний.

Наконец-то она разлепила губы:

— Ты помнишь мой кошмар, Марк?

Его брови удивленно приподнялись: не самое лучшее времявспоминать о страшных сновидениях, когда она спаслась так счастливо и такслучайно!

— Ты помнишь?

— О чем ты говоришь, кара?

— Вчерашний кошмар… Я говорила тебе, я обо всем теберассказала… Помнишь о людях из моего сна? Они были закованы в лед… Ты помнишь?

— Не нужно об этом.

— Нет, нужно. Потому что это не мой сон. Потому что этоправда.

— Правда? В каком смысле — «правда»?

— Мне приснилось только то, что уже существует… Я незнаю, почему это произошло, почему мне приснилось именно это… Я видела пещеру,в которой стояли люди… Они были во льду… Ты понимаешь?

По лицу Марка пробежала жалкая недоверчивая улыбка.

— Я понимаю, ты переволновалась. Ты испугалась. Мы всестрашно испугались.

— Ты не понял, Марк! Я действительно видела мертвыхлюдей… Я даже узнала одного из них. Это Кирилл, парень, который пропал!

— Какой Кирилл?

— Она говорит о человеке, которого накрылалавина, — раздался голос, который она хотела услышать меньше всего.

Ольга повернула голову: в кресле, недалеко от кровати, сиделИона. Лицо его было таким же бледным и осунувшимся, как и лицо Марка.