какая часть населения, испытывающего потребность в данных продуктах, будет ими обеспечена. Конечно, если выразить общественное богатство суммой цен продуктов, то дальнейшие операции будут исключительно точны, но что толку от этой точности, если она подрывается всяким изменением потребительной стоимости различных продуктов, если она не выражает взаимного отношения потребительных стоимостей. Возникают, следовательно, вопросы о том, можно ли вообще выразить числом потребительную стоимость вещи, если не иметь в виду грубое, не претендующее на точность выражение, и о том, всегда ли общество в состоянии указать, какой из двух данных наборов материальных благ и во сколько раз предпочтительнее. Без их решения нельзя оценить и точность той или иной формы математического выражения процесса изменения общественного богатства.

Практически мы уже затронули проблему измеримости экономических параметров. Она очень важна в той стадии применения математики, когда речь идет о выражении количественных зависимостей в математической форме. Хотя в экономике многие параметры, например стоимостные, уже заранее выражены в числах, однако, раз экономические величины рассматриваются в политической экономии лишь как косвенное выражение количественных зависимостей, свойственных производственным отношениям, от измерения и статистики до понимания производственных отношений еще очень далеко.

С точки зрения измеримости экономических параметров база для применения математики надежнее в той экономической теории, которая имеет дело не с субъективными оценками, а с объективными производственными отношениями. Марксистская политическая экономия, изучающая объективно существующие отношения, а не субъективные ощущения экономических субъектов, представляет поэтому более благодатную почву для внедрения математических методов, чем буржуазные субъективистские теории.

Предположим, вопрос об измеримости и о выборе измерителя решен. Тогда мы можем обозначить каждую из экономических величин каким-либо символом, который, не внося никакого нового содержания, будет служить для сокращения и облегчения операций с этими величинами. Язык математических обозначений, как известно, по существу своему не отличается от обычного. Он представляет собой язык, приспособленный к понятиям и отношениям, которые можно выразить в математической форме, облегчающий и упрощающий оперирование этими понятиями. Впрочем, поскольку обозначения облегчают исследование сложнейших количественных зависимостей, в ряде случаев почти невозможное без математической формализации, сами математические рассуждения могут быть при этом довольно сложными.

Итак, обозначив каждую из исследуемых экономических величин каким-либо символом, мы можем приступить к их изучению, к изучению связей между ними. Оперируя символами, мы должны помнить, что за каждым из них стоит экономическая величина, которая имеет свою качественную природу и определяет характер операций с представляющим ее символом. Можно ли складывать две данные величины – вопрос, лежащий вне математики. Математика может складывать любые числа, что бы они за собой ни скрывали, но каждому ясно, что из сложения рублей с тоннами свеклы экономическая наука вряд ли извлечет для себя пользу. Процесс оперирования обозначениями экономических величин, получения формул и извлечения выводов из них должен находиться под контролем общего экономического анализа. Это необходимо делать тем более, что математические формулы сами по себе ничего не говорят об особенностях составляющих их величин.

В справедливости такого вывода можно еще раз убедиться, рассмотрев вопрос о выражении количественных зависимостей в виде математических функций. Каждую из экономических величин можно рассматривать как функцию времени. Однако можно ли в данном случае взять функцию непрерывной или лучше взять функцию натурального аргумента – последовательность значений, отвечающих периодам или моментам времени, – на этот вопрос должна дать ответ экономическая теория. Конкретный вид функции также должен быть установлен в результате исследования действительных отношений. Необходимо специально проверить, какие величины зависят друг от друга, а какие нет. «Нельзя лучше продемонстрировать ловушки, – пишет Кейнс, – которые таит в себе псевдоматематический метод, применимый только при условии преподнесения всего на свете в виде функций одного переменного и при предположении, что все частные дифференциалы обращаются в нуль. Положение нисколько не исправляется тем, что где-то на более поздней стадии признают существование других переменных и все-таки продолжают развивать аргументацию дальше, не потрудившись переписать заново все, что было написано до этого момента».[165]

Зависят ли между собой те или иные экономические параметры, взять ли функцию одного или нескольких переменных – это должно быть оценено общим экономическим анализом. Правда, математическая статистика в настоящее время тоже способна устанавливать зависимости между экономическими параметрами, но обнаружение зависимости – не более как сигнал для экономической теории вскрыть характер этой зависимости, найти внутренние причины ее, дать каузальное объяснение. Что касается математической статистики, то она может, в частности, подобрать кривые регрессии, приближенно изображающие функциональную зависимость между экономическими-параметрами. Кривые регрессии могут быть построены, например, и для зависимости между прибылью и всем капиталом, выраженными в деньгах, но, поскольку эти параметры находятся на поверхности явлений, они очень мало дают для познания действительных экономических отношений. Напротив, установление Марксом на основе глубокого экономического анализа зависимости между прибылью и капиталом, выраженными в стоимости, позволило указать внутренние причины тенденции нормы прибыли к понижению. Цель экономического анализа отнюдь не сводится к тому, чтобы ответить на вопрос «сколько?», гораздо важнее ответить на вопрос «почему?».

Смешение функциональной и причинной зависимости при оперировании математическими обозначениями экономических величин настолько распространено, что мы на этом остановимся подробнее.

Если одна величина записана как функция другой, то это означает лишь, что множеству значений одной величины поставлено в однозначное (но не обязательно взаимно-однозначное) соответствие множество значений другой. Это можно сделать даже тогда, когда величины не находятся в непосредственной связи друг с другом, поставив, например, в соответствие значению одной величины то значение, которое в тот же момент времени принимает другая. Существуют также точечно-множественные функции или отображения, ставящие в соответствие точке одного множества сразу целое множество точек другого множества (эти отображения используются, например, для изображения всех тех точек пространства векторов продуктов, в которые может перейти, исходя из своих производственных возможностей, экономика, располагая данным набором продуктов). Как видим, нет никаких оснований видеть в функциональной записи, если это специально не оговорено, указание на то, какая из величин – причина, а какая – ее следствие.

То же самое можно сказать и о математическом равенстве. Если заранее не указано, что величины в левой и в правой части равенства связаны причинной связью, и не оговорено, какая величина является определяющей, а какая определяемой, – из одного равенства этого узнать нельзя. В частности, если цены равны предельным полезностям, то из этого вовсе не следует, что цены определяются предельными полезностями. Сознательное или бессознательное желание уйти от признания этого факта весьма характерно для субъективной школы буржуазной политической экономии. Экономисты-марксисты, критикуя формально-логическую сторону учения этой школы, должны непременно критиковать приписывание равенству несвойственных ему черт причинного отношения, не