— Нет, мой лорд, не подозреваю, — канцлер выразительно кашлянул. — В подозрениях нет нужды, потому как я видел убийцу своими глазами. Но, к сожалению, у меня появились веские основания не доверять им в полной мере.

— Ближе к делу, Винсент, — прохладно поторопил лорд Эдвард, начиная терять терпение.

— Я видел убийцу своими глазами, — бесстрастно повторил действительный тайный советник. — Видел так же обыкновенно, как видят отражение в зеркале: то был мертвец. И для покойника весьма бодрый.

Канцлер пристально вглядывался в лицо правителя и — тотчас подметил мелькнувшее в темных глазах выражение. Никто другой не обратил бы внимания, не придал бы значения, но глава особой службы умел вытягивать информацию буквально из воздуха. Порою по долгу службы ему попалась сложные подозреваемые, те, что наотрез отказывались идти на контакт. Даже боль не всегда могла возыметь действие: некоторых упертых фанатиков не удавалось разговорить и самыми жестокими, самыми изощренными пытками! И это притом, что в арсенале особой службы имелись — и периодически применялись — воистину ужасные методы дознания.

Молодые следователи в таком случае опускали руки, однако у Винсента рано или поздно говорить начинали все. Кроме того, канцлер многое мог выяснить уже из самого молчания в ответ на вопросы, правильно интерпретируя мельчайшие косвенные признаки, к примеру, биение сонной или поверхностной височной артерий, микродвижения зрачков или незначительные изменения в линиях рта, которые всегда выдают истинные чувства.

Вот и сейчас. Спору нет, правитель Ледума неплохо владеет собой, но некоторые реакции — или их отсутствие — невозможно скрыть полностью. Кратчайшая доля мгновения, на которую глаза лорда изменились, прежде чем взгляд снова стал непроницаемым, изобличила его! И открыла канцлеру правду, если в той еще приходилось сомневаться.

Правитель Ледума сам дал ему необходимую реакцию — реакцию на произнесенные туманные, слишком невероятные слова, которые неминуемо пришлось бы пояснять в случае, если бы лорд Эдвард не был в курсе дел.

Увы, он был в курсе.

Было совершенно очевидно: правитель Ледума тотчас понял, о каком именно мертвеце говорит глава особой службы.

Да, маг был удивлен, но не невинным удивлением непричастного, — скорее, застигнут врасплох как преступник. Карл оказался жив. И об этом лорд-защитник знал, знал всё это время, и был ошеломлен лишь тем, что канцлеру вдруг стал известен его многолетний обман. Он был ошеломлен как человек, чью темную тайну раскрыли и беззастенчиво сунули ему же под нос.

— Эдвард, да твой цепной пес тебя же и допрашивает! — всплеснув руками, Альварх залился звонким восторженным смехом. — Да еще как грамотно: вывел на искренность на раз-два. Ай да Винсент, ай да молодец!..

Правитель и сам уже понял это — как и то, что канцлер его поймал. Несколько длинных, бесконечных секунд утекли прочь, успели растаять без остатка. Слишком поздно, чтобы ко времени задавать вопросы, уместно разыгрывать недоумение… паршивый расклад.

Лорд чувствовал досаду и желал бы сорвать свой гнев. Но придется всё-таки сделать вид, что ничего не произошло, и попытаться сохранить лицо.

— Какой еще к черту мертвец, — ледяным тоном процедил беловолосый, не поддержав веселого настроя дракона: тот продолжал откровенно посмеиваться и хлопать в ладоши. Заклинатель терпеть не мог, когда его просчитывали наперед, рассчитывали как уравнение. — Что за дикие мысли? Ты, верно, переутомлен от чрезмерных умственных усилий… а то и вовсе повредился в рассудке, раз заводишь такой разговор.

— Увы, и сам я, милорд, прихожу к тем же неутешительным выводам, — невозмутимо согласился действительный тайный советник. — Других вариантов здесь, разумеется, и быть не может. Учитывая вскрывшиеся факты, боюсь, ваш покорный слуга едва ли способен справиться с возложенными на него обязанностями. Вам ведь не нужен безумец во главе особой службы, не так ли? А потому вынужден сей же час подать в отставку с поста.

С этими словами Винсент сделал долгий и низкий поклон, положенный в подобных ситуациях, и, выразив таким образом почтение, протянул правителю официальный рапорт. Серая гербовая бумага была скреплена знаменитой треугольной печатью — бледной, почти прозрачной.

Призрачная печать особой службы Ледума: как резко контрастирует нежный цвет экрю с жуткой славой, которой овеяны такие документы!

— Ну нет, с тобою так играть нельзя, — снова смеется Альварх из своего кресла, забравшись в него уже с ногами. — Для опасных игр ты слишком азартен, дитя.

Лорд Эдвард же, склонивший голову на бок, в этот миг напоминает готовую атаковать хищную птицу. С растущим раздражением возвращает он канцлеру пристальный, немигающий взгляд. Что это, бунт на корабле? Кажется, подчиненный его и в самом деле раздосадован, рассержен даже, хоть и держит себя в руках, внешне ничем не выдает мыслей — лицо привычно спокойно. Но всё-таки глава особой службы глубоко уязвлен: именно этим тщательно спрятанным чувством вызвано демонстративное прошение об отставке.

И если уж и в самом деле ворошить прошлое, Винсент был оставлен в дураках не потому, что оказался глупее правителя, а лишь потому, что поверил его словам, позволил себе роскошь не проверять их. Доверие — то, за что был он наказан, и чего можно было отныне не ждать никогда.

Конечно, всё это можно было понять. Видят боги, правителю даже жаль было в один миг лишиться этого кредита доверия, но… подобное поведение недопустимо и должно быть пресечено. Канцлер, похоже, возомнил себя уникальным обладателем права на всезнание, меж тем как оно не доступно даже драконам. Нужно уметь проигрывать, Винсент, и проигрывать с достоинством: иногда и ты совершаешь промахи. Мертвец, говоришь? Именно так. И почему же ты так удивлен — мертвецы известны своей злопамятностью.

Даже не глянув на текст, лорд Эдвард вскинул ладонь, будто отмахиваясь, и лист бумаги в руках Винсента сам по себе оказался разодранным на мелкие клочки. Едва шевельнув мизинцем, с мрачным удовлетворением заклинатель швырнул их прямо в лицо канцлеру. В последний момент не удалось удержаться и от совсем крохотного энергетического импульса: холодные струи энергии, в мгновение ока высвобожденные из-под кончиков пальцев, разъяренными белыми змеями кинулись к собеседнику. Узкие ленты многослойно закрутились вокруг горла и вздернули тело вверх, с легкостью приподняв над паркетом. В шее что-то хрустнуло.

Ледяные потоки подхватили человека и, протащив через всю комнату по направлению к выходу, прямо-таки впечатали в стену. От сильного удара монокль выпал, и стекло дало трещину. Обрывки прошения об отставке беспорядочно парили в воздухе, словно большие хлопья снега. Канцлер медленно сполз на пол и остался лежать, переводя дух и постепенно приходя в себя. Благоразумно воздерживался он от движения, как и совсем недавно делал то же Кристофер.

Благоразумие это имело свои причины. В былые времена правитель Ледума подчас не был способен контролировать гнев, и некоторым приближенным пришлось жизнью заплатить за его несдержанность. Не потому, что позволили себе дерзость — больше по случайному стечению обстоятельств. В настроениях своих лорд бывал переменчив, и милости его боялись едва ли не сильнее, чем немилости.