– На дорогу смотри. Потом обсудимситуацию, у Себастьена. Жаль, конечно, что все сорвалось, но я верю, чтоФлоранс не просто так кинулась оттуда бежать.

– Верю, верю... – пробормоталТьерри. – Да этой шлюхе вообще ничего нельзя доверить!

– Молчи, педик поганый! – ткнула егокулаком в спину Флоранс, но Бенуа с силой оттолкнул ее:

– А ну, хватит! Оба вы хороши, понятно?Ты тоже, Тьерри, к примеру, чьи документы в автобусе стащил? Чьи, вспомнил? Воти молчи!

– А чьи, чьи? – с жаднымлюбопытством спросила Флоранс, радуясь ошибке противного негра.

– Ладно, теряем время! – рявкнулБенуа. – Все разговоры и выяснения отношений потом. Сейчас самое времяпобеседовать с нашими «русковыми», пока они не смылись из квартиры или не началиназванивать в полицию.

Он достал мобильный телефон и набрал номер. Иедва успел жестом потребовать молчания от Тьерри и Флоранс, которые все еще злопереглядывались, в любое мгновение готовые устроить новую заварушку, как послепервого же гудка раздался встревоженный голос:

– Алло! Алло! Я слушаю!

Бенуа на всякий случай воздел стиснутый кулак,требуя от приятелей полной тишины, и мягким голосом проговорил:

– Са ва[15], мсье По-ни-соф-ски?

– Cа ва бьен![16] – настороженно отозвался русский. –Кто это? С кем я говорю?

– Неважно, – с улыбкой молвилБенуа. – Пока мы с вами незнакомы. Но зато я хорошо знаком с мадемуазельБрюн.

Голос в трубке на миг пресекся:

– Вы знаете, где она?!

– Конечно.

– Это вы ее похитили?

– Ну, можно и так сказать, –уклончиво ответил Бенуа, который по жизни придерживался правила: не вратьбольше, чем это необходимо, потому что так недолго и запутаться. Между прочим,провал Флоранс подтверждал именно эту расхожую истину. Они заврались,переусложнили ситуацию – и вот пожалуйста: запутались, как собаки в слишкомдлинных поводках.

– Что с ней? Она жива?

– Пока – да. Дальнейшее, сами понимаете,будет зависеть от вас. От вашего благоразумия.

– Ничего не понимаю! – с отчаяниемпробормотал русский. – Не понимаю, чем я-то могу быть вам полезен?! Ну даладно, говорите, что я должен сделать?

– Се тре бьен![17] – восхитился таким деловым подходомБенуа. – Мне нравится ваше настроение. Думаю, мы поладим. Вы ведь намногое готовы ради вашей Николь, верно?

«Русков» нервно перевел дыхание:

– Да говорите же, черт вас дери, что вамнужно?!

– Немного. Всего лишь вашу подпись наодном соглашении.

– На каком соглашении? О чем нам с вамисоглашаться?

– Соглашаться будете только вы, мсьеПо-ни-соф-ски. Соглашаться на отказ от всех прав, предусмотренных для вас внекоем документе.

– Каких прав?! В каком еще документе?!

– Бесполезно расспрашивать. Этого вамзнать не нужно. В одном могу вас заверить: это никак не ущемляет вашихинтересов в России и контактов вашей фирмы во Франции.

Бенуа говорил, а сам с удовольствиемвслушивался в звучание собственного голоса. Нет, не зря Себастьен заставил еговызубрить наизусть все эти округлые фразы. Они звучат так весомо, такубедительно. И в то же время из них совершенно ничего невозможно понять. Ох имолодцы эти стряпчие, ох и хитрецы! Он и раньше уважал Себастьена, который,собственно, и додумался до этого отказа от прав, который дотянулся даже доРоссии и сплел такую паутину, что в ней неминуемо должны были запутаться всеэти три жирные мухи... нет, не мухи, а пчелы-медоносы. Себастьен сказал: «Яхорошо знаю людей такого сорта, как этот Понисофски. Он опытный бизнесмен, и сним надо разговаривать не на вашем варварском молодежном сленге, а языкомделовых людей. Только тогда он захочет тебя выслушать, только тогда ты сможешьот него хоть чего-то добиться». И похоже, Себастьен прав. По-ни-соф-скиоказался весьма покладист. Так что, пожалуй, во всех этих разговорах о пользеобразования что-то есть! Может быть, есть смысл прислушаться к беспрестанномунытью маман, которая никак не может простить Бенуа за то, что он в свое времябросил школу и не пожелал пойти учиться дальше. А почему бы и не задуматься обэтом теперь, когда ему светят самые большие деньги, которые он когда-нибудьсможет заработать? Получить образование, стать таким же хитрецом-крючкотвором,как Себастьен, самому придумывать вот такие увесистые, многозначительныефразы...

Но до этого еще очень далеко. Деньги всеголишь светят издалека, так что пока рано делить шкуру неубитого медведя. Чтобывсе это сбылось, надо как можно скорей вырвать подпись из «рускова».

– Вам нужна только моя подпись? – Вголосе «неубитого медведя» между тем зазвучало недоверие. – Видимо, мнепридется ее заверить у нотариуса?

– Совершенно верно, – согласилсяБенуа. – Но не стоит беспокоиться. Нотариус сам приедет к вам. Со всемидокументами. И как только все будет надлежащим образом оформлено, вы получитесвою девушку в целости и сохранности. Уверяю вас, что ей не причинено нималейшего вреда. Пока... Но вы должны знать: за вами следят, квартира и весьдом мадемуазель Брюн находятся под наблюдением. Телефоны прослушиваются. Есливы вздумаете связаться с полицией, вам это дорого обойдется. Очень дорого. Выпоняли?

– Я понял, – после паузы отозвалсярусский. – Я согласен. Но чем вы мне докажете, что с Николь все в порядке?Что она жива? Что вы меня не обманываете и отпустите ее после того, как яподпишу эту бумагу?

– Тут уж вам придется поверить мне наслово, – с ноткой обиды ответил Бенуа. – Поверить, что мы непреступники, а деловые люди. И если вы нас не вынудите сделаться преступниками,все будет хорошо, никто не повредит ни вашей девушке, ни вашему будущемуребенку. Их жизни – не более чем форма залога. Это понятно?

– Что?! – потрясенно выдохнулрусский. – Что-о?!

Бенуа напрягся. В чем дело? Он что-топерепутал в сложных словесных конструкциях, нагроможденных Себастьеном? Что-тоне так сказал?

– Какой ребенок? Вы о каком ребенкеговорите? Николь... она что, беременна?!