Мон Дье! Этот «русков» не знает о своейдевчонке даже таких незначительных мелочей? Это плохо. Мужчина вообще не долженпозволять женщине иметь какие-то тайны от него, иначе она начинает слишкоммного о себе воображать и с ней становится весьма трудно ладить. А впрочем, недело Бенуа учить этого русского жить.

– Успокойтесь, мсье По-ни-соф-ски, –веско сказал он. – Слышите? Сейчас нет времени восклицать и удивляться.Сначала – дело. Вы нам – свою подпись, мы вам – вашу девочку с ее животом. Выже не хотите, чтобы у нее вдруг начались преждевременные роды там, где ейнекому будет прийти на помощь? Не хотите? Ну вот и отлично! Тогда слушайте.Сейчас пять пятнадцать. В течение получаса к вам прибудет нотариус сдокументами. И если вы поведете себя благоразумно, то еще сегодня донаступления темноты узнаете, где находится мадемуазель Брюн со всем содержимымее живота. Но помните – никакой полиции, иначе...

И, выдержав тяжелую, угрожающую паузу, Бенуаотключился. Теперь надо срочно звонить Себастьену: сообщить, что плод созрел исадовнику осталось лишь прийти и сорвать его.

Давно не видел доктор Белинский такого ужаса,какой увидел сегодня в глазах немолодого, измученного человека, открывшего емудверь и сопроводившего его к своей дочери (судя по данным диспетчера, это былапятнадцатилетняя Лариса Вятская), которая лежала на полу в соседней комнате безпризнаков жизни. Рядом валялась «чекушка», издававшая острокислый специфическийзапах. На этикетке был нарисован ядовито-красный помидор, почему-то оченьзлобный и при этом обливавшийся белыми слезами, и значилась надпись: «Уксуснаяэссенция 70-процентная».

«Нигде в целом мире, – подумал Белинскийс привычной злостью, – не выпускают в продажу концентрированную уксуснуюкислоту. Только у нас. И при этом всем известно, сколько безумцев хлебают этукислоту нарочно или нечаянно, по пьянке или по неразумию (дети малые,например, – из любопытства)... Интересно, сколько она выпила?»

И тут же заметил смятую облатку на полу. Ещеинтереснее! Один из сердечных гликозитов, которые пьют от аритмии. Осененныйвнезапной догадкой, понюхал губы девушки. Нет, уксусом не пахло. Неужели...

– Лекарство ваше? – показал его отцудевушки.

– Мое, – с трудом разомкнул тотпосиневшие губы.

– У вас аритмия? – Взялся за пульс –да, ответ не нужен, аритмия страшнейшая.

– Скажите, вы пили сегодня своелекарство?

– Да.

– Сколько?

– Ну, таблетки две-три, как обычно.

– Быстро посмотрите в мусорном ведре, нетли там пустых облаток. Валентина, готовь промывание желудка, быстро.

– Думаешь, не уксус?

– Почти уверен!

Пока Валентина бегала в ванную за водой,доставала из чемоданчика зонд и воронку, Белинский ввел девушке внутривеннообычный набор антидотов: хлорид калия, унитиол, панангин, – и повернулся кхозяину, который держал в обеих горстях пустые серебряные облатки.

– Я так и думал, – кивнулБелинский. – Она не пила уксус. Собиралась, наверное, но бутылочка, у менятакое впечатление, оказалась пустая. Она решила пойти другим путем инаглоталась ваших лекарств.

– Уйти другим путем, – безжизненнопоправил хозяин. – Она решила уйти... О господи! Почему я не сказал ей,почему ничего не сказал?

Белинский и Валентина его бормотания неслушали – действовали сноровисто, отработанно. Вливали и вливали воду череззонд в желудок, потом его содержимое через этот же зонд выливалось в таз. Когдажелудок опустел, начали действовать противоядия.

Слава богу, что бутылочка с уксусом оказаласьпуста. Это ведь только по незнанию кажется, что смерть будет почти мгновенна, амучения разъеденного кислотой желудка – не сильнее мучений разбитого сердца.Заблуждение, проистекающее лишь от недостатка воображения! Просто человек не всилах представить себе, какая боль его будет терзать, боль неутихающая,чудовищная, и даже если он выкарабкается, выживет, то скоро погибнет отмучительной кахексии – истощения, ведь из-за рубцовых стенозов отверстие впищеводе сузится до волоска, пища по нему проходить не будет, откажут почки,горло будет сожжено, человек обречен хрипеть всю оставшуюся жизнь, да ипринимать гло́тка ничего не принимает, вот и спасаются некоторые тем, чтоим делают гастростому – наружную трубку вставляют в соустье желудка... Но развеэто жизнь? Это не жизнь! А от сердечных гликозидов девочка, может быть, иоклемается.

– Пожалуй, выберется, – сказалБелинский, наблюдая, как Валентина проворно делает последние уколы. –Сейчас мы ее в больницу заберем, а вы пока...

– Я с ней поеду! – с трудом сказалхозяин.

Вениамин снова поглядел на его губы, жестомпопросил дать руку, сомкнул пальцы на запястье...

– Вас как зовут? – спросилосторожно.

– Олег Вятский.

– А по батюшке?

– Олег Евгеньевич.

– Знаете что, Олег Евгеньевич, вам сейчаснельзя ничего делать и никуда ехать нельзя. Я сделаю укол-другой, вы полежите.А завтра сходите к своему лечащему врачу. И даже «Скорую» не грех вызвать, еслитакие же скачки ритма будут. Кстати, у вас есть кардиограмма?

– Нет, – отвел глаза Вятский.

«Врет, – сразу понял Белинский, – нехочет показывать. Похоже, плохи его дела. Интересно, что ж у них в доме такоетворится, что у отца аритмия, а дочь пытается покончить с собой?»

– А мама девушки где? – спросил он,вглядываясь в чуть заметно порозовевшее лицо дочери.

Хорошенькая девчонка. Особенно украшает ее этародинка возле правого уголка рта. В старину такие штучки назывались «мушки», ихнарочно наклеивали красотки, чтобы приманить кавалера, причем каждая «мушка»имела особое значение в зависимости от того, где налеплена. Если Вениаминничего не путает, вот такая в уголке рта означала: «Люблю только тебя». Неужеликакой-то он не ответил на этот сигнал? Отверг девушку – и вот... Таких случаевпроисходит на самом деле куда больше, чем может представить себе рядовойобыватель. Несчастная любовь в подростковом возрасте – первая причина суицида.Вторая причина – конфликты с родителями, потом идут оскорбления друзей, неудачив учебе, наркотические глюки...

– Уехала на похороны. Теща мояскоропостижно скончалась, когда узнала... – Вятский осекся. – Тут унас были очень серьезные неприятности, так что...

Он с усилием перевел дыхание.