- У меня хорошая память, - похвастался я. – Но, конечно, чтобы не сбиваться, всех называю «милая», «лапушка» и так далее. Так проще и безопаснее.

- Ничего страшного, - заверила она. – Бытует мнение, что все ученые – рассеянные. Это повышает самооценку простому народу, хоть в чем-то да выше профессоров.

- Вот видишь, милая, - сказал я, - какая ты у меня умная лапушка!

Она понимающе улыбнулась, в самом деле прекрасная, гордая и полная той дикой силы, что привела Рюрика на земли славян, а Ролло на земли Франции.

Хотя, конечно, как человек не просто живущий, но еще и мыслящий, что встречается все реже, я прекрасно понимаю насколько все эти древние представления о великих или не великих предках моего рода сейчас смешны. Раньше человек чувствовал себя веточкой на могучем дереве, гордился славными именами и старался изо всех сил не опозорить честь рода, но теперь вот наконец-то свободен, каждый из нас – личность…

Сейчас модно вообще не знать своего биологического отца, это уже окончательная победа над дикостью. Каждый из нас – вселенная, автономная вселенная, а не веточка на могучем дереве!

Однако же, чем ближе подходит к концу жизнь, тем человек больше находит утешение в том, что жизнь продолжается и без него, мир будет меняться и дальше к лучшему. И что жизнь вообще-то продолжается, хотя совсем недавно, когда был моложе, уверенно считал, что с моей жизнью в самом деле заканчивается все.

Но вот стоит представить, что Солнце вдруг вспыхнет раньше, чем предполагается, и тогда все планеты нашей системы просто испарятся. Человечество исчезнет целиком… вот это как раз и ввергает в настоящий ужас.

То-есть, смиряясь с собственной смертью, мы все же подсознательно верим, что не умираем целиком, а часть нас продолжает жить в человечестве. А вот если и человечество погибнет, тогда да, окончательно погибнем и мы.

И единственное, что может спасти, это даже не поселения на Марсе, он тоже испарится в доли секунды, если вспыхнет Солнце, вообще все планеты сгорят, вплоть до Плутона, а переход в сингулярность, когда сможешь жить в космосе точно так же, как живешь на поверхности нашей планеты.

Население планеты об этом не знает, что хорошо, а правительства строят долгосрочные планы на сто лет вперед, хотя уже через десять-пятнадцать лет мир будет совсем-совсем другим…

Я тряхнул головой, стараясь выбросить лишние мысли. Это все так, сингулярность придет, но сейчас я, способный приближать мир к сингулярности, должен выполнять отвратительную черную работу по защите человечества от всяких маньяков, отчаявшихся влюбленных и просто придурков, заполучивших возможности, которых не было даже у величайших тиранов прошлых веков.

Из автомобиля, что припарковался чуть раньше, вышел майор Ковальский, я его часто видел в коридорах Управления, тихий и малозаметный служака, исполнительный, но старающийся не попадаться на глаза, идеальный шпион, вот только работает всего лишь в отделе кадров, редко покидая свой кабинет и почти не показываясь за стенами здания ГРУ.

Своему авто я дал команду отыскать место на стоянке, а сам двинулся за Корольковым, что-то в нем не так, а я хоть и не оперативник, но повышенная сенситивность сказала четко и громко: присмотрись, он сильно взволнован, очень агрессивен и вообще как-то неадекватен, что почти незаметно, но все же заметно..

В руке у Ковальского его привычный потертый кейс, однако на этот раз, как мне показалось, несет с заметным напряжением, словно там не привычный бутерброд и бутылка козьего молока, а слитки свинца.

Я ускорил шаг, у самого подъезда догнал, Ковальский бросил в мою сторону настороженный взгляд, а я сказал бодро:

- Хорошие у вас сегодня бутерброды! Как будто бомбу несете!

Его лицо дернулось, а в глазах метнулся откровенный страх.

- Ну и шуточки у вас, доктор!

- Что у вас в чемодане? – спросил я.

Он быстро взбежал по ступенькам и крикнул обоим охранникам:

- Этого не впускать!..

Я крикнул:

- Остановитесь, майор! Мы решим ваши проблемы...

Не отвечая, он проскочил мимо охранников, а те выхватили пистолеты и загородили мне дорогу.

- Стоять!

- Ребята, - сказал я быстро, - это не… хотя что вам втолковывать, бараны…

- Руки за голову! – закричал один.

Второй заорал еще громче:

- Повернуться! Лечь на землю!

Сохраняя секунды, я повернулся, лег, руки за голову. Оба подбежали, один держит меня на прицеле, второй присел возле на корточки, уж и не знаю, что хотел делать, но я вцепился в руку с пистолетом, вывернул, он инстинктивно нажал на скобу.

Грянул выстрел, я выдрал пистолет из стиснутых пальцев, увидел как глаза охранника расширились при виде того, как он сам всадил пулю в живот напарника.

- Ах ты ж…

Я выстрелил ему в лицо и, подхватившись, побежал за Ковальским. Должен бы жалеть этих парней, честно выполняют работу, но сами на нее пошли, позарившись на высокий оклад, так что не надо… Никто не мешал им асфальт укладывать, вон дороги у нас какие.

Ковальский удирает коридорами, явно услышал выстрелы и, возможно, как-то догадался, что меня еще не прикончили.

Я заорал во весь голос:

- Майор, остановитесь!..

Он на ходу покачал головой.

- Стой, сволочь! – заорал я. – Думаешь, не выстрелю?

Он ускорил шаг, я прицелился, расстояние великовато, нажал на скобу, держа в прицеле его спину.

Грянул выстрел, на светлой рубашке ниже плеча возникла дырка, откуда ударила струйка крови. Я выстрелил еще дважды. Одна из пуль с силой пробила ему спину навылет, другая разворотила задницу, попав точно посреди ягодиц.

Ноги его подогнулись, он рухнул вниз лицом рядом с чемоданом. Из внутренних помещений выбежало трое охранников, снова эти крики «Бросить оружие!», «Лечь на землю»:

Я заорал:

- Да, бросаю оружие, смотрите!.. Но в чемодане бомба!.. До взрыва пара минут!.. Поняли, идиоты?

Они застыли, остолбенело, потом двое бросились со всех ног прочь, а третий подбежал к чемодану, ухватил и метнулся к открытому окну во внутренний дворик, а там, широко размахнувшись, швырнул наружу.

Через десять секунд раздался грохот, вдоль окон поднялась стена воды, часть плеснула к нам в коридор.

Охранник отпрыгнул, повернулся ко мне, на лице ужас и одновременно облегчение.

- Что это было?

- Его заставили или подкупили, - ответил я, - это неважно. Вызывай помощь. Ты хорошо сработал!.. А сейчас, в свете предстоящего повышения, распорядись, чтобы сюда не пускали корреспондентов. Кто сделает хоть один снимок, того сразу в подвал под стражу.