Почта из дома принесла мне печальные новости: несколько друзей и приятелей моего детства погибли или пропали без вести в море, когда во время боевого патрулирования их субмарина была потоплена.

Командир сказал мне, что я должен отбыть 25 ноября на учебные курсы командиров рот. До этого все еще остается десять дней.

16 ноября

Нас снова передали 79-му моторизованному полку. Это произошло 16 ноября 1942 г. На КП полковника Рейниша в это время обсуждали наступление в районе Рынка и Спартаковки. Оба наших полка должны были наступать рядом друг с другом. Удар должен был наноситься неожиданно. Мы не могли рассчитывать на поддержку танков, так как характер местности не позволял их применять.

Кроме того, танковым подразделениям вновь пришлось выполнять роль «пожарной команды». Начало наступления было назначено на утро 17 ноября. Поддержку нам должна была обеспечивать артиллерия 16-й танковой дивизии. Поскольку после возвращения обратно в строй выбывших по ранениям и болезни солдатов и офицеров 79-й моторизованный полк также за последние недели сумел нарастить свой боевой состав[44], в штабе корпуса полагали, что два наших полка способны овладеть обоими районами.

17 ноября

До начала наступления оставались считанные часы. Это означало, что ни у кого из нас не оставалось времени хоть на какой-то отдых. Нужно было передать приказы в войска. Там, где это невозможно было сделать по телефону, приказ доставляли в письменном виде посыльными. Если речь шла о чем-то особенно важном, в штабах батальонов должен был присутствовать офицер штаба полка.

Пока всех успели оповестить, время прошло. И вот наконец до начала броска вперед остался всего один час. Каждый думал: получится ли на этот раз? Удастся ли застать противника врасплох? Сомнения и вопросы, ответы на которые можно получить лишь позднее.

За несколько дней до этого оба таких же, как и наш, полка, 267-й и 274-й гренадерские (пехотные) полки, перебросили на позиции по северному блокирующему рубежу, что тянулся от Дона к Волге фасом, в основном на север. Нас тоже должны были перевести на эти позиции на зиму. Однако до того, как настанет этот момент, нам прежде всего было необходимо выполнить задачи наступления.

Поскольку я был командиром 7-й роты, приданным в штаб полка всего на шесть недель, мои мысли, естественно, постоянно возвращались к солдатам моей роты. Как это часто происходило за последние недели, им снова предстояло решить чрезвычайно сложную задачу. Выходцам из обеих Силезий предстояло действовать бок о бок с моими земляками из Рейн-Вестфалии. Оставшейся частью ударной группировки являлся один полк, составленный из подразделений 24-й танковой дивизии и 16-й танковой дивизии. Солдаты обеих этих дивизий, как прежде в этой кампании, так и сейчас на своих участках, сумели завоевать себе заслуженный авторитет.

Сам я был лишь маленьким винтиком в этой огромной машине, имел лишь тактическую подготовку и мало разбирался в вопросах стратегии. И все же у меня имелись сомнения в том, что наш удар будет успешным.

Если кто-то переходит в наступление с оборонительной позиции, у него должно быть значительное численное превосходство, а также подавляющее преимущество в тяжелом вооружении, которое своим огнем должно прижать противника к земле до тех пор, пока не будет осуществлен прорыв его позиций. Я не верил в то, что мы обладали численным превосходством[45]. Я не знал, сможем ли мы с помощью выделенного нам тяжелого вооружения во время штурма прижать противника к земле. Местность была неудобной для осуществления поддержки танками. Кроме того, у нас их в тот момент не было[46].

Услышав первые звуки боя к северу от нас, мы поняли, что «танцы» начались. Для меня это было непривычное чувство: прежде я со своими солдатами непосредственно участвовал в боях. В таких случаях полностью погружаешься в бой и часто вообще забываешь о времени.

Теперь впервые я находился при штабе, и мое участие выражалось совершенно другими задачами. Время для меня шло очень медленно. Я видел, что нашего командира полковника Гроссе одолевали сомнения относительно того, как идет наступление. Он знал общую обстановку лучше любого из нас и так же, как мы, возражал против поставленной нам в наступлении задачи. Но в конце концов, все мы были солдатами, которым следовало повиноваться и выполнять приказы. Боевая эффективность любой армии зиждется на умении подчиняться и вере в командование. От этого зависят ее успехи и поражения.

Примерно к полудню мы стали получать первые данные о ходе боев: наступление застопорилось после того, как мы преодолели примерно 200 метров. Нашего тяжелого вооружения оказалось недостаточно, чтобы прижать противника к земле. В результате огня обороняющегося противника мы в обоих полках понесли значительные потери, в том числе и убитыми.

Слышался мощный гул ведущей огонь артиллерии и минометов с обеих сторон, и это означало, что нам не удалось добиться больших успехов. По приказу командира я в сопровождении посыльного отправился в штаб 2-го, а потом и 3-го батальона. Положение подразделений гауптмана Израэля и обер-лейтенанта Краузе, сменившего гауптмана Риттнера, было чрезвычайно опасным.

Оба батальона не имели резервов, и любые потери вели к ослаблению реальной боевой эффективности этих подразделений.

Обер-лейтенант Краузе заявил на своем восточнопрусском диалекте:

– Если все будет так же продолжаться и дальше, нам придется сражаться силами наших юнцов из обоза.

В душе я был с ним согласен.

Вернувшись в штаб, я доложил о результатах полковнику Гроссе и узнал, что соседний полк так же, как и мы, понес тяжелые потери и находится в аналогичном с нами положении. В это время стало темнеть, и звуки боя начали затихать. У наших солдат было полно дел: нужно было вынести с поля раненых и погибших, а также следить, чтобы противник не перешел в контратаку. Иваны же устанавливали перед своим передним краем мины, что натурально привело наших солдат в замешательство.