К тому времени, когда я прибыл на КП полка, я успел оправиться от шока.

Полковник Гроссе взволнованно расхаживал около своего блиндажа. Он ждал моего возвращения. Он слышал звуки удара реактивных снарядов, поскольку все происходило всего в километре от нашего КП.

Я доложил:

– Обер-лейтенант Холль докладывает о возвращении. Танкам поставлена задача, как было приказано.

Командир спросил меня:

– Оттуда что-нибудь видно?

Я ответил:

– Нет, герр оберст. Но там очень легко попасть под вражеский огонь. Всего несколько минут назад я попал под удар реактивных снарядов на местности, где отсутствовало всякое прикрытие, и до сих пор удивлен, что вернулся назад целым, а не в виде отдельных кусков. Я прошу, герр оберст, давайте пройдем в укрытие.

– Идите, Холль, а я еще немного побуду здесь.

Я успел сделать всего шесть шагов до укрытия и закрыть за собой дверь, когда снаружи послышались звуки разрывов. Двери вырвало взрывной волной. Одна из «труб» «сталинского органа» взорвалась прямо перед дверью. Затем то ближе, то чуть дальше послышались звуки других разрывов. После того как все прекратилось, в укрытие ворвался солдат, который прокричал:

– Командир ранен!

Кельц, Хофманн и я внимательно посмотрели друг на друга. Только этого нам не хватало! Двое солдат внесли полковника Гроссе и уложили его на дощатую кровать. Он стонал от невыносимой боли, которую старался заглушить. В брюшную полость полковника вонзился крупный осколок. Немедленно послали за полковым врачом. Я был вне себя от бешенства за свою беспомощность. Я не мог ничего поделать и только укоряюще сказал раненому:

– Ну почему, герр оберст, вы не прислушались к моему совету?

Превозмогая боль, мой командир ответил:

– Вы правы, Холль, в том, что браните меня!

Но я вовсе не собирался упрекать командира. Если бы он послушался меня! Но я, всего лишь простой обер-лейтенант, не мог приказать своему полковнику идти в укрытие.

Не теряя времени, мы сразу же отправили нашего командира, которому оказал первую помощь полковой врач и который пребывал в бессознательном состоянии после укола морфия, в армейский госпиталь в Сталинград. Вряд ли я скоро смогу забыть этот день 28 ноября.

Командование продолжало функционировать в обычном режиме. Командование полком временно, до прибытия замены полковнику Гроссе, принял адъютант полка обер-лейтенант Кельц.

Я узнал, что оба танка, поставленные на позиции мною, творили чудеса. Они появились буквально в последний момент и сумели расстрелять четыре или пять танков Т-34, тем самым вынудив русских отступить.

В результате наши солдаты сумели удержать линию фронта вдоль железной дороги.

29 ноября

29 ноября нас вновь «приветствовал» дождь, который сразу же замерз и превратился в черный лед. Это стало еще одной бедой для моих товарищей на фронте.

30 ноября

В полдень последнего дня ноября термометр снова поднялся выше нуля по Цельсию. Было ясно и солнечно.

На передовой продолжались тяжелые оборонительные бои. Атаки противника были отбиты. Интенсивный минометный огонь со стороны русских очень осложнял нам жизнь. Гауптман Израэль, который командовал нашим батальоном после отъезда майора Вайгерта, был убит в результате попадания осколка.

Остатки 2-го и 3-го батальонов слили в одно подразделение, получившее название боевой группы Краузе. Обер-лейтенанта Краузе представили к званию гауптман. Это был хладнокровный и невозмутимый выходец из Восточной Пруссии, который хорошо знал свое дело. Его адъютантом был лейтенант Герлах, уроженец Саара, по профессии преподаватель в техническом училище. Вплоть до последнего времени он командовал взводом в 14-й (противотанковой) роте.

1 декабря

Примерно в полдень 1 декабря, когда погода прояснилась, мы смогли наблюдать за воздушным боем между двумя немецкими и двумя русскими самолетами. Однако никто не был сбит. Я думаю, у наших парней было мало бензина, потому что они вдруг развернулись и улетели прочь. Русские их не преследовали.

Вечером мы получили плохую весть о командире нашего полка. Полковник Гроссе не выжил после тяжелого ранения и был призван в армию Всевышнего. Ему было 57 лет. Мы все уважали и почитали его как человека и как начальника. Кто сменит его?

Мы постоянно несли потери, а пополнения не предвиделось. В этой связи то и дело просеивались тыловые подразделения. Каждого, кого было можно, отправляли на передовую.

Пришла и зима, по крайней мере внешне. В ночь с 1 на 2 декабря шел снег. Все вокруг, насколько хватало взгляда, оказалось укутано белым. На мой взгляд, это напоминало огромный саван, заботливо прикрывший все наши здешние горести и страдания.

4 декабря

4 декабря я позвонил моему кузену Вилли Нуссбауму. Он находился очень близко, в штабе майора Воты, в 1-м батальоне 79-го моторизованного полка. Мы договорились постараться встретиться на следующий день.

Наши солдаты, да и я тоже, были твердо уверены, что нас вызволят из котла. Повсюду приговаривали: «Держитесь, и фюрер вас выручит!» А до этого мы должны всеми возможными средствами удерживать свои позиции.

5 декабря

Мне все же удалось ненадолго увидеться со своим кузеном. Мы никогда не встречались с ним прежде, но при встрече сразу же поняли друг друга. К сожалению, нас обоих звал долг, но мы надеялись, что еще найдем возможность поговорить.

5, 6 и 7 декабря дорого дались для остатков 276-го батальона боевой группы Краузе.

5 декабря на высоте 147,6 был убит обер-лейтенант Шульц, 6 декабря у железнодорожной насыпи погиб лейтенант Пильц. 7 декабря выстрелом в голову у той же насыпи был убит лейтенант Бауманн.

Помимо них, в это время погибли некоторые из старослужащих солдат и унтер-офицеров, как, например, мой посыльный обер-ефрейтор Курт Вильман, обер-ефрейтор Кернер (служивший прежде в 8-й роте), унтер-офицер Фельдманн и некоторые другие испытанные и опытные бойцы.

Тем из солдат, кто заболел гепатитом, пришлось остаться в своих подразделениях. Больные гепатитом были возвращены в свои подразделения из полевых госпиталей. Если так будет продолжаться и дальше, то таким образом поступят с любым из нас, когда придет его очередь. Русские пытались выбить нас со слабых оборонительных позиций, являющих полную противоположность по сравнению с прежним северным оборонительным рубежом, раз и навсегда, а затем захватить высоты 147,6, 144,2 и 135,4, что расположены южнее железнодорожной ветки. Мои товарищи на передовой творили чудеса, чего вряд ли можно было от них требовать. Они вели оборонительные бои, целыми днями находясь в снегу, на морозе. Они не имели необходимого для таких боев обмундирования и оснащения, однако продолжали упорно оборонять каждый квадратный метр земли.