Когда-то были разногласия между людьми, живущими в разных местах, если верить летописям, но с тех пор, как построили дороги, выяснений отношений больше нет. Договариваться и торговать выгоднее и безопаснее, чем силой отбирать. Слишком много усилий, суеты, непорядка. Боги через жрецов учат, что лучше, когда тихо, спокойно, неизменно, как заведено…

Ох-х, скорей, скорей бы отправиться в путь! Хитро, ничего не скажешь. Лучшее во вселенных средство для перемен схоронить в местечке, наиболее неподходящем.

Вот он, сухопутный порт. Гавань, уставленная перевозками, заведёнными в специальные глубокие канавы. Средства передвижения напоминают длинные узкие ладьи, поставленные на деревянные колёса. Какие-то из них с растопыренными мачтами для круглых парашютообразных парусов, какие-то с огромными заборными винтами, крутящий момент от которых посредством специальных механизмов и усилителей передаётся на веслоподобные «отталкиватели» зимой и на колёсные оси все остальные сезоны.

Выкопанные в земле длинные ямы «причалов» тянутся параллельными рядами с широким проездом между, и кажется, им нет ни конца, ни края. Но многие пусты, перевозки заведены от силы в каждый третий ров…

– Мне нужно на морской берег, – говорит он пожилой женщине, восседающей в круглой будочке, сплетённой из прутьев. – Сегодня туда идёт перевозка?

– Идёт, идёт, чего ж не ходить, – отвечает то ли кассирша, то ли диспетчерша, – сейчас гляну расписание, какая ближайшая.

Бабушка достаёт из складок широкой юбки кожаный свиток и разворачивает его. Изучает долго и молча, наконец радостно сообщает:

– Вот, нашла! – Переводит взгляд на солнечные часы, оборудованные поодаль от будки, чтобы не закрывала тенью, и добавляет: – Скоро отходит. Иди туда, сынок, – взмахивает широким рукавом, указуя вдоль правой шеренги «ям-гаражей», – как дойдёшь до номера три девятки, она и будет.

– Благодарю! Доброго ветра! – Он заставляет себя приветливо улыбнуться и поскорей устремляется по широкому промежутку между причалами.

– А тебе сильного ветра, сынок! – несётся ему вслед напутствие отъезжающим.

– Поскорей бы добраться и проверить, – бормочет он, выискивая взглядом номер 999. Отдельно пассажирских и грузовых не предусмотрено. На каждом из сухопутных кораблей имеются места, предназначенные для людей, и отсеки для грузов. В одно из капсульных сидений ему надо взобраться, чтобы снова отправиться в неизвестность. На сей раз на маршрутном буере, как бы забавно это ни звучало, но факт!!!

…Сталкер резко проснулся и ошалело вытаращился на ржавую металлическую лестницу, одну из бесчисленных заводских конструкций. Внизу, у её основания, он находился в положении полулёжа, прислонившись спиной к торчащей из бетона трубе.

Картина сновидения, в котором он только что искал пронумерованный парусник на колёсах, меркла, таяла, но яркий день посреди равнинной гавани всё ещё не выветрился окончательно, стоял перед глазами, накладываясь на зонный сумрак. Насколько же отчётливо и выпукло всё происходившее в гавани ветров! Запомнилось в мельчайших деталях!

В том мире четыре пятых поверхности занимала суша. Один-единственный океан располагался вдоль экватора, вытянутым овалом. Островов не было. Гор и высоких скал как таковых тоже. Холмистые, сглаженные участки попадались. Остальное равнина. Не безводная, не пустыня. Но далеко не джунгли.

Степь да степь кругом.

Ему это почему-то напомнило Зону. Вроде бы иди куда хочешь, а деваться-то некуда! Единственный континент. Земля за морем – он же. Однообразие тотальнейшее. Зато кататься или скользить удо-о-обно! Вот и приспособились как надо.

Два вида перевозок: сухопутный парусник, зимой на полозьях, летом на колёсах, и более сложная конструкция – ветер вращает лопасти винтов особой формы, аналогичные тем, которые у них используются на мельницах и фабриках, которые электричества не знают, но крутящий момент на станки успешно подают.

Дома – куполообразные. Точнее, крыши домов, сами дома фактически в толщу земли врыты.

Лица у людей даже не обветренные. Кожа, как поверхность кирзового сапога примерно. Они не знают, что такое жить без постоянно дующего ветра. Их слабые дуновения – это ветрюган тот ещё, их нормальный ветер – почти шторм, а шторм – когда на якорь вынуждены становиться и пережидать посреди степи, молясь, чтобы не унесло, – это ураган, а попытаться хотя бы представить себе их ураган…

Проблема в том, что никогда не поднимаются эти лица к звёздам. Не сложилась у них тяга искать новой судьбы за морями. Выглаженные привычные дороги не вели и не ведут в неизвестность. Только к давно и прочно знакомым пунктам назначения.

Ничто не манит к горизонту!

Острейшее сожаление переполнило сталкера. Невесть отчего. Ему, в общем-то, и своих проблем хватает. Своей Зоны. Однако искренне посочувствовал кому-то, ищущему избавления из той унылой равнины.

Её обитатели считают свою землю плоской. Не въезжают, что если переплыть море и продолжить движение по суше, то обнаружится, что снова прикатил туда же. Единых дорог вокруг света – нет. Только линейные отрезки от точки к точке… Вся эта устоявшаяся система с колёсными парусниками и двигателями-ветряками действительно жизнеспособна только в условиях ветра, продолжительный срок дующего в одном направлении, и при движении по дороге, построенной в этом же направлении.

Жёстко детерминированная схема, зато стабильная. Потому им, «плоским», и так сойдёт, всё хорошо и другого не надо. Кто ничего, кроме Зоны, не ведал, тот себя несчастным из-за того, что выхода нет, даже не чувствует. За редкими исключениями. Впрочем, это личное горе тех, кто исключён из принятой нормы.

«…Ну ладно бы бесправным рабам помогать перебраться через границу! Угнетённым и раздавленным, что пожелали стать хотя бы беженцами.

Но террористам?!!

Стоп, стоп! Берём за факт, что я такой есть, сбылся… Моё истинное желание реально исполнилось. Делаю только то, что желаю. Буквально. Делаю-желаю. Разница в одну букву всего, а попробуй преодолей разность желаемого и действительного! Пропасть непреодолимая почти всегда. Но уже не для меня, сбывшегося.

Следовательно, исполнение реально осуществимо. Не только для меня одного. Значит, кто-то может пожелать нечто противоположное, и его «д» тоже сменится на «ж», и два слова станут одним.

Антижелание, с моей выстраданной точки зрения: чтобы все всегда без задержек пересекали, чтобы не было границ…

Мысли о толковании сгустка тьмы пролетели за секунду, и я уже готов был прыгнуть через перегородку, уподобившись тем, против кого действую, нарушителям границы, и преследовать замаскированных боевиков вживую. Уж пограничникам и таможенникам глаза «замылить» в состоянии, на них защитный туман не наплывает.

Однако не успеваю начать преследование. Меня опережают. Кто бы мог подумать?! Местные коллеги! Или сами что-то распознали, или информация поступила, наводку получили.