– Погоди, не спеши! – остановил его Сарданапал. –Да, зеркала не будет, Горбун исчезнет, но ход из Потустороннего Мира, которыйоткрыл этот безумный стеклянный дух, останется… Только он не будет уже привязанк определенному месту. Когда пробьет час, он откроется в любом другом зеркалеТибидохса, в пруду, лужице, окне. В любой поверхности, способной ловитьотражения… Даже в драконьих зрачках… А сейчас мы хотя бы знаем место перехода –это уже немало.

Тарарах замер с поднятой рукой. Потом, опомнившись, отступилот зеркала. Его отражение вступило в схватку с Горбуном, потеряло руку, новырвалось и, напоследок хорошо пнув Стекольщика, ускользнуло от него. Злобнозазвенев, Горбун спрятался за срезом рамы.

Таня понемногу начала понимать, в какую переделку втянулаТибидохс. Если бы не это заклинание из списка ста запрещенных, четверо грозныхникогда не смогли бы прорваться из Потустороннего Мира!

Угрюмо смотря в пол, через который она с удовольствиемпровалилась бы, если бы помнила наизусть соответствующее заклинание – семьдесятдва слога, которые надо было выговорить на одном дыхании, даже Шурасик и тотсбивался, – Таня ждала решения своей судьбы. Она слышала, как Великая Зубиподошла к Медузии и вполголоса разговаривает с ней.

– Если девочка описала верно, это Перун, Велес, Триглав иСиморг… – озабоченно сказала она.

– Триглав… На него это похоже – трехликий ненавидит этотмир. Но чтобы Велес и Симорг? Да и Перун слишком мудр… Но раз Таня слышала имяСиморга, сомнений нет – это они, – согласилась доцент Горгонова.

– Гроттер надо сказать особое спасибо. Девочка постараласьна славу. Если они прорвутся, даже у двоих из этой четверки хватит сил, чтобыпревратить Тибидохс в развалины. Вчетвером же они не оставят от всегомагического мира – да и от лопухоидного тоже – камня на камне, – негромкосказала Зубодериха.

– Погоди, Зуби… Не все так просто. У них должна быть цель.Симорг – страж мирового древа. Да и Перун с Велесом справедливы настолько,насколько могут быть справедливы древние боги, до сих пор уверенные, что мирпринадлежит им… – задумчиво произнесла Медузия.

– Они утверждают, что у них что-то украли. И требуют, чтобымы это нашли и вернули… Это сказал Симорг. А потом то же самое повторилтрехликий! – не оборачиваясь, сообщила Таня. Так как конкретно к ней никтоне обращался – она произнесла это в пространство.

Сообразив, что они говорили недостаточно тихо, Зуби иМедузия укоризненно уставились на нее.

– Вернем что? Что у них похищено? – спросила Зуби.

– Она не знает. Древние боги предпочитают говоритьзагадками, – ответил за Таню Тарарах.

Простодушный питекантроп ощущал себя виноватым: ведь это онпривел девочку в кабинет к академику, в полной мере не осознав, какую бурю этовызовет и к каким последствиям для нее приведет.

– Это правда, Гроттер? – буравя ее ледяными глазками,спросил Поклеп.

– Честное тибидохское! Клянусь Чумихой и Пипинымипрыщами, – сказала Таня.

Сарданапалу она бы не стала дерзить, но Поклеп доводил ее добелого каления. Таня сама толком не могла понять, что с ней происходит.

– А ты не спросила?

– Нет, как-то не пришлось… – покачала головой Таня.

Она хотела добавить, что общаться с огромной полуптицей,которая сразу везде и голос которой похож на трубы Апокалипсиса, –удовольствие ниже среднего, но решила промолчать. Скорее всего преподаватели исами догадываются, что Симорг не курица.

Поклеп и Зубодериха переглянулись.

– Я думаю, что с Гроттер все ясно. Теперь надо решить, что сней делать. Оставлять ее без наказания было бы неверно. Это полностью развалитдисциплину в школе. И это наказание должно быть поучительным! – твердосказала Великая Зуби.

Поклеп хмыкнул:

– Чего тут обсуждать? Мое мнение вы знаете. Наша школа некурорт. Или зомбировать, или темное отделение… Я за зомбирование! –заметил он.

– Я за темное отделение. Я сама его заканчивала. Не думаю,что это так ужасно. Мне это пошло только на пользу! – заявила Зубодериха.

Медузия Горгонова приблизилась к Тане. Волосы на ее головечуть шевелились, но все же – и это вселяло робкую надежду – не превращались взмей. Но стоило Горгоновой заговорить, как внутри у Тани все сжалось.

Голос Медузии был холоден и резал, как скальпель:

– Ты знаешь, Гроттер, я родом из Греции. Мне хотелось бырассказать тебе одну историю. Некогда Тесей плавал на Крит сражаться сМинотавром. Потом корабль, на котором он плыл, поставили в акрополе одногогреческого города в память об этом событии. Когда одна доска корабля сгнивалаили отваливалась, ее заменяли. Через несколько столетий от корабля не осталосьни одной прежней доски, он был целиком новый, но в то же время похож напрежний. И тогда философы стали спорить: тот ли это корабль или уже не тот… Воттак и ты – смотрю на тебя и не могу понять: та ли ты или уже не та?..

Таня смотрела в пол. Медузия отвернулась.

– Я предлагаю перевести ученицу Гроттер на темноеотделение! – твердо закончила она.

Ягге негодующе запыхтела вишневой трубочкой. Душистый дымскладывался в причудливых зверей, о большинстве из которых едва ли слышал дажеТарарах. В цветастом платке, завязанном на груди, в длинной шуршащей юбке Яггеужасно походила на старуху-цыганку. Вот только подойти к ней и пошутить:«Позолоти ручку!» – решился бы не каждый. А если бы решился – это была бы самаяодноразовая из всех шуток.

– Я против! Мой Ягун был на темном отделении – и стал ужаснодерганым… Подержи мы его там еще годок, он бы стал как Гуня Гломов. Или какШито-Крыто… Зырк-зырк во все стороны… Все про всех знаю, никому про себя нерасскажу! – проговорила Ягге.

Теперь, когда все уже высказались, последнее слово осталосьза Сарданапалом. Академик Черноморов долго молчал, барабаня пальцами по столу.На Таню он упорно не смотрел.

– Мне очень жаль, Таня… Стыдно перед твоим отцом Леопольдом,стыдно перед дедом, но я просто не вижу иного выхода… – наконец произнесон. – Существуют поступки, которые говорят сами за себя, и даже я не всилах что-то изменить. С завтрашнего дня ты будешь учиться на темном отделении.

Таня хотела что-то сказать, но внезапно ощутила, как у неесдавило горло. Она не могла произнести ни звука. В горле словно застрялкамень.

– И пойми: не мы перевели тебя туда – ты сама перешла… Твоипоступки перевели тебя, – добавил Сарданапал.