Дурневы слегка оцепенели. С того самого дня, как дядя Германлишился депутатских корочек, Котлеткины обращали на соседей не больше внимания,чем на урны в парке. А тут вдруг такое явление… «Такие лопухоиды да безнамордника! Я прям зверею!» – говорил в таких случаях Баб-Ягун.

Генерал Котлеткин не стал рассусоливать и с ходу перешел внаступление. Одновременно он зыркал во все стороны заплывшими глазками и повоенной привычке проводил разведку местности.

– Герман, дружище! – прогудел он. – Я к тебе по делу!Мне Айседорка говорит: может, Дурневы продадут нам свою квартиру?

– Нашу квартиру? С какой это радости?

Повелитель живых мертвецов, занесенный, как только чтообнаружилось, в мифологическую историю наряду с древними божествами, ошарашенноуставился на соседа. Шпоры на его сапогах сами собой звякнули. В тот же миггенерал-снабженец испытал сильное смущение непонятного происхождения. Однакосмущение это было очень кратковременным. Число генеральских извилин исключалосаму возможность длительного психологического воздействия.

– Почему нет, Герман? Дела у тебя идут неважно, того и глядиарест на имущество наложат, а так моей Айседорке хоть будет где приткнуть своикитайские вазы. Так ты как, Герман, согласен? Мы хорошо заплатим. Не заставишьстарого воина краснеть перед женой?

Едва Котлеткин договорил, как из-за соседней двери, точночертик на пружинке, выскочила сама Айседорка – бойкая дамочка, похожая на осу.Она прошмыгнула мимо дяди Германа, ласково, точно Иуда, облобызала тетю Нинельи стала развивать перед ней свои замыслы.

– Ах, ах, ах, подружка, решайся скорее!.. Я уже всепродумала! Эту вот стеночку мы снесем – на ее месте сделаем арочку. Обоиоборвем, паркет перестелим… Это безвкусие – прочь! – кивок на любимуюантикварную вешалку тети Нинели. – А вот тут будет бильярдная! Ненавижузвук стучащих шаров, здесь я его хотя бы не услышу.

– Мамуля, но это моя комната! – встряла Пипа, высовываяголову из планируемой бильярдной.

– Ах, ах, ах, рыбонька! Разумеется, у тебя будет своякомната, но другая… – захлопотала Айседорка, пытаясь отловить Пипу ипригвоздить ее к одному месту контрольным поцелуем. – Мы с Котлеткиным ужевсе за вас решили. В хорошее общество вас все равно больше не пригласят – безпропуска в Думу и без денег, извиняюсь за откровенность, кому вы нужны? Выбудете жить в Новопеределкине! Прекрасное недорогое место – иногда даже доМосквы можно доехать!.. Бомбоубежище свое есть! А главное, прозаики рядом сподругами гуляют, поэты за пивом шастают – хочешь не хочешь к культуреприобщишься! Ах, ах, ах! Сама б там жила, не виси на мне весь этотгенералитет!.. А вам Новопеределкино самое то!

Хрупкий лед терпения тети Нинели треснул. Громадная,сильная, как грузчик, Дурнева грозно шагнула к зудящей Айседорке. Дядя Германпоймал супругу за локоть. В плутоватых мозгах бывшего депутата созрелплан, как раз и навсегда поставить расхамившихся соседей на место.

– А сантехнику тоже менять будете? – вкрадчиво спросилон.

Айседорка окинула его оценивающим взглядом. «Ты взвешен навесах и найден очень легким», – ясно говорил ее взгляд.

– О, разумеется! – сказала она.

– Да ладно тебе, Айседора! Может, оставим, а? Давай хотя бывзглянем! – великодушно пробасил генерал Котлеткин, так же, как и жена,усмотревший в вопросе Дурнева проявление слабости и почти согласие.

Маршируя в тапочках, генерал направился к ванной, включилсвет и вошел. Дядя Герман, потирая руки, с нетерпением ждал результата.Примерно минуту все было тихо. Котлеткин не показывался. Айседорка начиналатерять терпение, но проскользнуть в ванную вслед за мужем не могла. Коридорперегораживала монументальная тетя Нинель, под ногами у которой, коварно скаляжелтые зубы, бегало священное животное повелителя вампиров.

Упс!

Внезапно в ванной что-то обрушилось, а спустя некотороевремя оттуда с бледным лицом и следами мыла на кителе выглянул Котлеткин. Вид угенерала был подавленный и далеко не бравый. Он слишком хорошо разбирался вдрагметаллах, чтобы устоять на ногах. Недаром они с дядей Германом когда-топродавали в Европу платиновые ведра и медные костыли для шпал. Котлеткин,покачиваясь, стоял на пороге. За его спиной единым слитком громоздиласьстиральная машина. Чуть правее золотой кран с шипением извергал воду в совсемуже бесценную ванну джакузи, подобной которой не было даже у короля Иордании.

– Айседора, можно тебя на минутку? – расслабленнопозвал генерал.

Пугливо переступив через священное животное, Котлеткинаподошла к мужу, и он что-то негромко забормотал ей на ухо. Супруга слушала егонедоверчиво, но, когда после этого она взглянула на дядю Германа, на ее лицеуже не было никакой спеси. Похоже, она сообразила, что дядя Герман не скоро ещебудет ходить по улицам Новопеределкина с протянутой рукой.

* * *

В этот миг часы в гостиной мерно пробили долгожданныйполдень. Полуденный бес небрежно вступил в свои владения. Дверца тумбочки длягазет и журналов со скрипом отворилась. Айседорка заглянула в гостиную изавизжала. Перед Котлеткиными предстал Халявий во всей своей первозданнойкрасе. Да, спору нет, все, кто его знал, могли подтвердить, это был он, ноодновременно и не он. Что-то в Халявии неуловимо изменилось. Движения сталибыстрыми, вкрадчиво-завораживающими, как у карточного шулера.

Дядя Герман и тетя Нинель переглянулись. Они уже сообразили,что их вновь посетил полуденный бес. Но на этот раз он принес на своих крыльяхявно не царя Мидаса. Вздорный золотоносный владыка не двигался так стремительнои не улыбался так неопределенно. Его вообще ничего не волновало, кромесобственных меркантильных интересов, до тухлости мизерных.

Новый Халявий, судя по всему, был личностью иного склада. Неиспытывая ни малейшего смущения, он обозрел всех находившихся в комнате ипочему-то особенно заинтересовался Айседоркой. Именно к ней он и стал вкрадчивоподходить, шаркая ножкой.

– Кто это? – с ужасом спросила Котлеткина.

– Ах, матушка-боярыня! Сирота я казанская! Всякий меняобидеть может! – скороговоркой отозвался Халявий.

– Обидеть?

– Обидеть, матушка-боярыня… Скитаюся я по свету белому, гдеполушечку прихвачу, где хлебушка кусочек… Вы уж позвольте покорно ручку вамоблобызать! – требовала сирота, речь которой мало вязалась с ее увереннымидвижениями.

– Нам вообще-то уже пора! – с ужасом сказала Айседорка,пытаясь вырвать руку и делая это с величайшим трудом.

Котлеткины, брезгливо косясь на напористую казанскую сироту,стали пятиться в коридор. Они не учли, что отвязаться от сироты будет совсемнепросто.