Дядя Герман как раз собирался перевернуть страницу, когда вкомнату вошла тетя Нинель с блюдом запеченной с сыром курятины. Как всегда впредвкушении еды, настроение у тети Нинели было предсвадебное.

– Что ты читаешь, Германчик? – промурлыкала она.

– Да вот книжонку тут одну. Я, признаться, пока неразобрался, про что… Вроде комиксы про каких-то шишек из волшебного мира. Типа,кто кого подсидел и все такое, – промямлил бывший депутат.

– В самом деле? – удивилась Дурнева. – Вот уж недумала, что наш Халявочка такой образованный. Дай-ка взглянуть любопытстваради!

Тетя Нинель взяла у мужа книжку, пролистала ее и… внезапночелюсть у нее отвисла, будто готовясь принять самый большой кусок курятины.

– Что это? Ты это видел? – охнула она.

– Где?

– Да вот! Ты только посмотри!

Изумленный Дурнев заглянул жене через плечо и… узрел напоследней странице, до которой он еще не дочитал, свой собственный портрет.Схематичный, в чем-то карикатурный, но имеющий исключительное сходство соригиналом. Дурнев нарисованный подмигнул Дурневу настоящему и панибратскисделал ручкой: мол, полюбопытствуй, что про нас пишет этот нехороший Ч.Борджиа.

Дядя Герман полюбопытствовал и узнал про себя следующее:

@Герман Дурнев

Повелитель живых мертвецов (председатель В.А.М.П.И.Р.).

Символ: старый пень.

Священные животные: такса Полтора Километра.

Цвет: серый.

Характер: отсутствует.

Семейное положение: хронически отетенинелен, но скороженится на Грызиане Припятской.@

Руки у тети Нинели бессильно повисли. Тарелка выскользнулаиз обмякших пальцев. Сырная курица беспомощно распласталась на ковре, разметавмайонезные крылья.

– Что? С какой еще Грызианой Чернобыльской? –страдальчески воскликнула она. – Герман, признайся, ты мне изменяешь?

– Что за глупости? Ты в своем уме? – отмахнулсядиректор фирмы «Носки секонд-хенд».

Дурнев не учел, что тетя Нинель была ревнива, как Отелло.

– Я не верю тебе, Герман! Ты лжешь! Я вижу это по твоимбесстыжим глазам! – воскликнула она.

– НИНЕЛЬ!

– Я тебе не Нинель, ничтожный! С этой минуты мы абсолютночужие люди! Я уйду от тебя и не возьму с собой ничего, кроме балетных тапочек!Ты лишишься жены, а в Большом театре появится еще одна честная балерина! –трагическим голосом произнесла Дурнева.

На этом весь запас благородства тети Нинель иссяк.Приведенная в негодование собственным рассказом, она, схватив диванную подушку,ринулась к мужу чинить расправу.

Дядя Герман носился зигзагами, как загнанный заяц, кричачто-то на бегу про сильные задние лапы. В минуту опасности в нем вновьпробудился кролик Сюсюкалка.

– Ты помнишь, изменщик коварный, как я доверяласьтебе? – кричала разъяренная Дурнева, неосознанно припадая к народнымистокам.

Она была в такой ярости, что не заметила, как слова проГрызиану в книге мигнули и исчезли, а на их месте проявилось:

«Уж и пошутить нельзя! Ч. Борджиа».

Но Дурневым было не до оправданий злополучногоавтора-составителя. Дядя Герман как раз перескакивал через спасительный стул,когда с дивана донесся любознательный голос:

– О, лесные игрища древлян, то ись? Брачные танцы народовСибири? Африканский танец плодородия вокруг хлебного дерева? Вы продолжайте,милые, продолжайте! Можете считать, что я просто декоративное приложение кдивану!

Тетя Нинель вздрогнула, выронила подушку и замерла, точнобдительный суслик у своей норки. Дядя Герман споткнулся о стул и растянулся наполу.

– А в волосы мне почему никто не дует, в ухе не ковыряет, а?Это что, то ись, за дела такие? Стоит мне, значит, заснуть, и все – никакогосервиса? Все, родные мои, забираю я свое золотишко и домой вТрансильванию! – продолжал качать права Халявий.

Пока бывший депутат и его супруга соображали, как смягчитьопечаленного родственника, задребезжал дверной звонок. Все трое, даже четвероДурневых (считая забугорного родственника и за вычетом таксы, которая, каксвященное животное, была лишена счастья иметь фамилию) испытали разную степеньужаса, выразившегося в принятии ими различных цветовых оттенков. Дядя Германпозеленел, тетя Нинель покраснела, Халявий посерел, а Пипа побледнела,вцепившись в золотого медведя весом в девять с половиной килограммов.

Медведь стал золотым благодаря Пипиной предусмотрительности.Когда вся сантехника, стиральная машина и даже холодильник были уже золотыми инаступил кризис жанра, Пипа догадалась завести Мидаса к себе в комнату ипоказать самовлюбленному самодержцу свою коллекцию мягких игрушек. ЗверушкиМидасу понравились, даже очень.

Звонок продолжал дребезжать.

– А вдруг?.. – начал дядя Герман.

– Молчи! Умоляю тебя: молчи! Не произноси ничего на «Т» и на«Г»! Никаких «ТГ»!!! – взмолилась тетя Нинель, зажимая мужу рот.

Дурневы, наученные горьким опытом, давно уяснили однупростую истину. Когда кто-то звонит в дверь, последующие новости бывают трехвидов: хорошие новости, скверные новости и… Таня Гроттер собственной персоной.

Вот и теперь Дурневы, настроившиеся на худшее, не удивилисьбы, окажись на пороге сама ужасная Таня – одна или в компании с толстымлопоухим подростком, карманы у которого оттопыриваются от запчастей к пылесосу.

Мысли у Халявия текли в другом направлении. Тани Гроттер онне боялся – у оборотня были свои пугалки: Малюта Скуратофф и костолом Бум.

– Я пошел! Умоляю, меня не беспокоить! – заявил он и, сусилием забившись в тумбочку, осторожно закрыл за собой дверцу.

– А как же в Трансильванию? Разве ты не улетаешь с первой жеметлой? Или планы поменялись? – спросила мстительная тетя Нинель.

– Не надо шуток, мамуля! Не в этот опасный для родинычас! – испугалась тумбочка.

Дядя Герман широко перекрестился, чего сложно было ожидатьот председателя В.А.М.П.И.Р., и, подойдя к двери, повернул замок.

На пороге, пристально разглядывая его, замерла хорошознакомая всем Дурневым фигура… Нет, это была не Таня и даже не МалютаСкуратофф, верховный судья Трансильвании и хранитель исчезнувшей реликвии… Этобыл всего лишь их сосед генерал Котлеткин – в новом кителе со всеми знакамиотличия и в домашних тапочках.