— Видишь, мама? — понимающе кивнула я, — и так будет… И ты же делаешь это не потому, что уже пылаешь любовью к… невнятному пока? И не за меня боишься, потому что без этого… плода, моя жизнь будет в разы легче. И в бога ты не особо веришь… не до такой степени, во всяком случае. Тебе важен Джаухар, так же? Потому что и тебе он сказал… или ты сама знаешь, что аборт он мне не простит. И не будет больше общаться, а может и финансово не будет иметь права, или не захочет… но мне не нужны его деньги! Я справлюсь сама. Видеться с тобой будем у нас. И…а это как-то скажется на тебе?

— Нет, Ксюша. Мне это будет безразлично.

— Поэтому ты и сорвалась. И бежишь. Да… как же — так я и поверила, что безразлично. Не надо, мам. Ты же видишь — я решительно настроена. И не нужны мне твои жертвы. Дайте мне прийти в себя и подумать. Просто не мешайте…

Машина, которая должна была отвезти нас в аэропорт, подкатила к самому дому. Отъехали ворота, открывая вид на уличный асфальт…

— Он сам за рулем? Не Фазиль? Ну, не важно… — бормотала я, глядя, как со стороны дома к нам приближается на своем кресле Адиль. Сжалось опять внутри, сдавило сердце — неконтролируемо, независимо.

— Доброго пути, — скупо улыбнулся он и легким жестом коснулся лба, чуть склоняя голову. Не к сердцу… И взгляд отстраненный, как тогда в беседке. Он слышал, конечно же — слышал! Даже совсем его не зная, я могла сравнить поведение при первой встрече и потом — взгляд, тон, звучание голоса, и жест этот — не к сердцу. Разница слишком бросалась в глаза. И что это значило — приложить руку ко лбу? Хотелось верить, что не «включи мозги, дура».

Загорелись щеки — стыдно, душно стало. Опять. И что теперь с этим делать? Извиняться? Сказать что-то такое… подбадривающее? Что сожалею — была неправа? Будет только хуже, в разы хуже! Лучше вообще промолчать и сделать вид, что ни о чем не подозреваю — тупая… Чужие люди, на самом деле — уеду сейчас и на этом все. А могло бы… его отец называл меня «бинти» — дочкой…

И что меня дернуло? Вина за те свои слова — с горчинкой, стыдная, жгучая… или теплое… нет — горячее сочувствие? Причины эти, обычаи их — не важно! Будто толкнуло что-то в спину, и я шагнула, наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, брат. Рада была увидеть тебя. И жаль, что не пришлось послушать про вулканы. Но раз у вас тут не принято, — развела я руками, — найду в интернете или еще где… где-то у нас дома была книжка. Не помнишь, мама?

— Да…«Запах серы» кажется? — вспоминала она.

— Гарун Тазиев… француз, — заинтересованно шевельнулся Адиль, — у меня есть эта книга. Там и о запретном вулкане — Ньирагонго… Африка — я был на нем. И Хеймаэе… — нечаянно стиснул он подлокотники своего кресла.

— Да… — с сожалением смотрела я на него. Будь я чуть смелее и не так напугана этими их порядками и обычаями, то отпуск здесь мог бы стать интереснее в разы.

— Обязательно почитаю. Жаль, конечно…

— Жаль, — согласился он. И будто бы голос чуть потеплел? Или мне показалось?

— Нам пора, Ксюша, — позвала меня мама и я потянула Янку в машину, махнув рукой на прощание. Жаль было еще и того, что у меня не осталось его фото — на память.

— Антонина-ханум! — заговорил вдруг нам вдогонку Адиль, — ты просила отца сделать бронь на гостиницу в вашем городе. Я сделал запрос, брошу ссылку сразу Ксении. Еще не ответили, но думаю — дело получаса.

— А мой номер? — напомнила я.

— Взял у отца, — повернулся он на своих колесах и двинулся обратно к дому. И мы тоже поехали.

Отчим опять поднял перегородку, давая нам поговорить напоследок. Янка притихла у меня на руках, прислонилась к груди, пригорюнилась, а мама не отпускала ее пальчики.

— Мам, ты не сорвешься за нами завтра, — уточнила я еще раз.

Она мотнула головой, улыбнулась внучке, прошлась «козой» по ее пальчикам. Янка захихикала…

— Ма?

— Не сорвусь. Только если позовешь. Нужно будет — вспомни, что для меня все-таки главное — вы.

— Ты обиделась, — с виной и стыдом получался уже перебор, даже стала побаливать голова.

— Конечно обиделась! — подтвердила мама, — хорошо ты меня приземлила. Но может ты и права, только не забывай про свой тыл.

— Спасибо, мам.

— Да не за что, это скорее тебе — ответное. И, Ксюша… я и правда боялась — ты была такая расстроенная, разочарованная… вполне могла и увлечься Адилем. Могла-могла… я-то знаю его лучше — хороший, умный мальчик и очень красивый, а еще наша женская жалость… Это я не приглашала его на женскую половину, извини. Можно было, но я не звала, — пожав плечами, она отвернулась к окну. Я тоже смотрела на пролетающие пейзажи — плоско, рыже, сухо…

— И правильно сделала. Не хватало еще ему моих «чувств» для полного счастья… да и мне тоже. Нормально, мам.

Гостиница не пригодилась. То ли по широте душевной, то ли согласно своим понятиям и возможностям, но Адиль заказал номер в самой дорогой и комфортабельной, а это была «Сюита». И номер, скорее всего, тоже был не из самых дешевых. Ссылку я получила по прилету во Внуково, поморгала, вчитываясь в сообщение — впечатление было, что это совесть моя сговорилась с Фемидой и тащит, тащит на место преступления, чтобы уж прониклась, так прониклась. Ничего… переживу.

Но не пришлось. Еще ожидая рейсовый автобус, я набрала Марину, чтобы договориться о встрече. Нужно было знать — с чего начинать развод? Хотелось хоть что-то сделать грамотно — без лишних эмоций и ошибок. А значит, нужно встретиться и поговорить.

— Позвони, чтобы бронь отменили оттуда, — подумав, ответила Марина, — я встречу вас на автовокзале и поедем ко мне. Есть свободная комната, мама будет не против. На несколько дней всего?

— Не знаю… пока не представляю себе — как все пойдет и на сколько затянется. Вам суета… — сомневалась я. Напрягать никого не хотелось, но и этот дорогущий номер…я помнила весь тот антураж в дворцовом стиле, и почему-то казалось, что это Джаухар так демонстрирует, как могло бы быть, если бы я не взбрыкнула.

Я не понимала — в чем дело, но любой помощи извне противилось все внутри меня. Это было не тупое упрямство и не действие назло, но меня буквально распирало от неприятия. Я и маму рядом не хотела просто категорически и к Марине не поехала бы, если бы не необходимость взять консультацию. Не такие близкие отношения нас связывали. Но разговор с юристом был нужен — многое из того, о чем я узнала в ЗАГСе оказалось не совсем понятно и нужны были подробности. Кроме того, и с Яной так было удобнее — если придется отлучиться, решая вопросы, будет на кого ее оставить — она знала Марину.

В Москве стояла августовская жара и с ходу перемены климата мы не почувствовали. Янка опять притихла и осматривалась, и я вместе с ней — привычно одетые люди, родная речь, зелень вокруг — трава, деревья, цветники!