Я взяла телефон с новой симкой, которую купила утром в аптеке, и быстро, пока не передумала, набрала номер Джулиана. Трубку сняли на четвертом гудке, и мое сердце затрепыхалось.

– Алло? – раздался глубокий, хриплый ото сна голос. Я подумала, что надо повесить трубку. – Кто бы вы ни были, я уже проснулся. Так что можете уж и сказать что-нибудь.

Это определенно Джулиан. И определенно не очень довольный. Судя по часам на компьютере, был практически полдень, но если он работал вчера в вечернюю смену, то, скорее всего, добрался до кровати не раньше трех.

– Ну, раз вы ничего не говорите, я кладу трубку.

– Это Тереза, – выдохнула я.

– Привет, – сказал он после некоторого молчания. На заднем фоне послышался шорох. Передо мной совершенно неожиданно возник образ Джулиана в облегающих пижамных штанах и, в общем-то, без всего остального. – Ты сменила номер? У меня высвечивалось «Абонент недоступен».

Нет, я определенно доступна. Доступнее некуда.

– Да, – ответила я, выкинув эту мысль из головы. – Досадная случайность с измельчителем мусора.

– Сочувствую. – И добавил с довольной сонной улыбкой: – Рад, что тебе удалось спасти мой номер.

Боже, до чего я дошла.

– Прости. Я совершенно забыла, что ты работаешь по ночам. Мне не следовало звонить так рано, но…

Но что? Я не подумала, что скажу ему, если он возьмет трубку. Не могла же я с ходу спросить его, не приходил ли кто-нибудь в бар с расспросами о Харрисе или не выезжал ли кто-нибудь той ночью со стоянки сразу за мной. Потому что в нем проснется любопытство. И, если быть честной хотя бы с собой, я вовсе не была уверена, что звонила только поэтому.

Я закрыла глаза и прислонилась затылком к стене.

– Правда в том, что у меня была очень, очень дерьмовая неделя, и я просто хотела поговорить. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что с тобой легко общаться? – Он рассмеялся, и мои плечи заметно расслабились. Но я вдруг почувствовала нелепость своего звонка. – Знаешь, наверное, все это звучит как бред сумасшедшего, так что, наверное, мне лучше повесить трубку…

– Нет, – возразил он, – на бред не похоже. В голос вернулась ленивая мягкость субботнего утра. – На самом деле я надеялся, что ты позвонишь.

В наступившей тишине я представила его лежащим на спине, одна рука закинута за голову, белокурые завитки упали на глаза.

– Я переживал за тебя.

– Переживал? – Я села прямо, решив игнорировать бабочек в животе.

– Да, хотел знать, добралась ли ты до дома без происшествий. И проверила ли генератор?

Я вздохнула, вспомнив про аккумулятор.

– Еще нет, – призналась я. – Но обязательно проверю. Спасибо еще раз, что помог.

– Я был рад, что выпал случай снова тебя увидеть.

Непрошеная улыбка появилась на моем лице.

– Так жаль, что я не смогла остаться подольше.

– Я надеялся, что ты заглянешь в бар вечером, но, возможно, даже лучше, что ты не пришла. Это был сумасшедший вечер. Мы не смогли бы нормально поговорить.

– О?! – Волосы на моем затылке зашевелились, когда его тон неожиданно сменился. – Сумасшедший вечер?

– Полиция расследует какое-то дело. Приходил детектив. Он постоянно отрывал официантов, обслуживающих столики, от работы, чтобы задать им вопросы. Я всю ночь крутился как белка в колесе.

– А что случилось?

– Жена какого-то парня заявила, что он пропал. Он был на нетворкинговой вечеринке во вторник, и с тех пор никто о нем не слышал.

– Ничего себе! – Я сглотнула. – А с тобой… детектив говорил с тобой?

– Он больше хотел поговорить с официантами, работающими в зале, но официанта, который обслуживал столик того парня, вчера не было, а остальные в тот вечер были слишком заняты, чтобы что-то запомнить. – Я облегченно выдохнула. Но вдох застрял у меня в горле, когда Джулиан продолжил: – Один из официантов вспомнил, что видел, как он уходил из бара с какой-то блондинкой в черном платье.

Я обняла себя за колени.

– И?

– Я сказал копу, что каждый вечер могу насчитать в «Лаше» по меньшей мере две дюжины блондинок в черных платьях. Но единственная, кого я запомнил, – это ты.

– Я? – спросила я, не обращая внимания на комок в горле. – Почему я?

– Наверное, потому, что ты красивая и с тобой легко говорить?

У меня вырвался нервный смешок.

– А ты… И что ты им обо мне рассказал?

– Только то, что столкнулся с тобой на парковке, когда ты собиралась уезжать. И что, несмотря на то, что я старался тебя переубедить, ты все равно уехала одна.

Я с облегчением уронила голову на колени. Прекрасно. Это прекрасно. Джулиан не свидетель. Он – мое алиби.

Алиби, которое считает, что я красивая. И что со мной легко говорить. И которое, возможно, не прочь пригласить меня на свидание.

Уверена, Вероника согласилась бы, что терять такие каналы связи было бы неразумно, правильно?

– Итак, тебе показалось, что я чем-то выделяюсь? – спросила я, ковыряя пальцем носок.

– Безусловно.

– А еще кто-нибудь тем вечером… ну… выделялся, на твой взгляд?

– Больше никто не заказывал «Кровавую Мери» в девять вечера, если ты это имеешь в виду, – он рассмеялся мягким, обезоруживающим смехом, который, словно отворил во мне какую-то дверцу, и я рассмеялась в ответ.

– А ты… к примеру… случайно не заметил, когда я уезжала, кто-нибудь уехал следом?

– Нет, – в наступившей тишине чувствовалось беспокойство. – А что? Что-то случилось?

– Да нет, все отлично, – поспешила ответить я. Конечно, он не заметил. Ведь я задержалась на парковке ненадолго, пока звонила Патрисии, и он, скорее всего, ушел. И теперь он, наверное, считает, что у меня паранойя и что я навязываюсь. Я убрала волосы от лица, щеки так горели, что казалось удивительным, что он еще не почувствовал жара, исходящего от трубки.

– Серьезно, Тереза.

Мне нравилось, как он произносил мое имя – негромко и очень близко, как будто мы находились в одной комнате. И мне исключительно не нравилось, что имя, которое он словно шептал мне на ушко, было не моим.

– И без «Кровавой Мери» я все время думаю о тебе. Так что, возвращаясь к твоему первому вопросу, я в самом деле рад, что ты позвонила. И, говоря по правде, я все еще немного переживаю за тебя.

Я прикусила губу, так хотелось все вернуть назад. Хотелось бы начать всю эту неделю заново.

– Хочешь рассказать мне про твою дерьмовую неделю? Я бармен, и это квалифицирует меня как суперспециалиста по умению слушать.

– Нет, – ответила я, хотя очень хотелось. Я устало улыбнулась. – Мне уже лучше. Спасибо.