мертвецов, что гордо шествовал впереди всего коллектива, и в котором побледневший от ужаса Валера узнал своего погребенного месяц назад деда, нес насажденную на палку голову сторожа Тихона.

– Вот они, родненькие! – довольно улыбаясь, произнес Иван Иванович. – Явились. Пришли меня поддержать. Ну, что же вы? Снимайте! Глядите, какая мощная народная поддержка у мэра Задинска!

Но некому уже было делать репортаж. Оператор бросился бежать первым, забежал в один из дворов, поскользнулся на фекальной луже, вытекшей из давно засоренной канализации, упал и сломал себе ногу. Корреспондентка тоже попыталась спастись бегством, но не заметила на своем пути открытого люка, с которого давным-давно украли крышку, провалилась в него и крепко насадилась задом на торчащий вертикально вентиль.

– Вот она – поддержка народная! – восхищенно кричал Иван Иванович, наблюдая за огромной массой мертвецов, неотвратимо надвигающейся прямо на него. – Есть, есть еще патриоты на земле русской! А ты говорил – никого не найдем. Вот же они! Гляди – сколько!

Валера, подвывая от ужаса, бросился бежать, но мертвецы схватили его и начали рвать на части. Другие пустились в погоню за разбегающимися горожанами. Добрались до сломавшего ногу оператора, который барахтался в луже фекалий и истошно орал, и выгрызли у него внутренности. Заползли в коллектор, где корчилась на вентиле столичная корреспондентка, и славно перекусили московским деликатесом.

Огромная орда нежити шествовала по улицам Задинска, а перед этой кошмарной процессией гордо вышагивал Иван Иванович, улыбаясь счастливой и безумной улыбкой. Никогда прежде он не чувствовал за собой такой мощной народной поддержки. Его новый электорат не требовал ни баню, ни люки, ни починку канализации, ни ремонт кровли, не жаловался на низкие пенсии и разбитые дороги, на отсутствие медицины и образования. Иван Иванович чувствовал, что с этим правильным народом он неминуемо поднимет с колен свой городок, а затем и всю страну. С этим народом и рывки не страшны, и прорывы нипочем.

– Ад разверзся! – вновь завопил Степан, который забрался на высокий столб и оттуда наблюдал за нежитью, заполонившей городские улицы.

Мертвецы ответили ему дружным хоровым ревом.

У костра 6

– Ну, пока болтали, ужин подоспел, – заметил Сунь.

Он зачерпнул половником немного бульона, и, подув на него, осторожно снял пробу.

– Божественно! – закатил глаза он. – А ты еще сомневался. Вот попробуешь – тебя за уши не оттянешь.

– Я и сейчас еще сомневаюсь, – сообщил Линь. – Я ведь их не ел никогда. Вдруг она заразная?

– Заразная? – прыснул Сунь. – Да где ты слышал, чтобы летучие мыши были заразными? Кто тебе эту чушь рассказал? Но если боишься, то не ешь. Мне больше достанется.

И Сунь втянул в себя еще одну порцию бульона.

– По особому рецепту приготовил, – сообщил он, довольно причмокивая губами. – Из книги.

– Из какой книги? – заинтересовался Линь.

– Сейчас покажу.

Сунь расстегнул молнию на сумке и бережно вытащил оттуда большой толстый том в черной обложке. Книга имела ветхий, бывалый вид. Судя по разноцветным пятнам на ее поверхности, она много лет ходила по не самым аккуратным рукам.

– Вот из этой, – похвастался Сунь, нежно поглаживая обложку книги. – Из России привез. Старинная. Здесь много всяких интересных рецептов. Только русский я плохо понимаю, кое-как разобрал способ приготовления похлебки из летучих мышей. Знаешь, как называется?

– Ну? – спросил Линь.

– Мировое зелье! Понял, да? Мировое! Отличное, то есть. Правда, Ким, с которым мы вместе на заработки ездили, все твердил, что не мировое, а моровое. Вот же дурак, это Ким. Он еще хуже меня язык знает, а переводить берется. Ну, ты как хочешь, а я начинаю. Не могу больше терпеть, слюнки текут.

И Сунь тут же приступил к делу. Он с таким довольным видом глотал похлебку, так смачно причмокивал губами, так заманчиво морщился от удовольствия, что Линь не выдержал, и присоединился к нему.

– А ведь и вправду объедение! – восхитился он. – На вкус как собака. Надо же. И чего я раньше не ел летучих мышей?

– Вот, отведай крылышко, – предложил Сунь, выудив его половником из котла.

Линь принял крыло летучей мыши, сунул в рот и стал жевать. Мелкие косточки задорно хрустели под его зубами.

– А мне лапку, – сказал Сунь, выуживая ее из котла.

– Рисовая похлебка с летучей мышью – лучшее блюдо, – сообщил он, угостившись мясом. – А все эти страхи… Ерунда все это. Ну что плохого может случиться, если два друга-китайца съедят на ужин летучую мышь?

– Ничего, – заулыбался Линь. – Уж конец света от этого точно не наступит.

– И я о том же, – поддержал его Сунь, – Держи вторую лапку.

Два приятеля сидели и славно ужинали возле костра, чье пламя одиноко и гордо рассевало ночную тьму, сгустившуюся над провинцией Хубэй.