Следующее, что она помнила, – склонившегося над ней медика; он говорил, что ей чертовски повезло. Когда ее уносили, она оглянулась на убитого мужчину. Он лежал там с остекленевшим взором.

– Ты поэтому не можешь спать? – спросила Карли.

– Отчасти да. Поверь мне. Когда говорят, что война – ад, это правда.

– Мне очень жаль. Прости меня.

Мишель пожала плечами.

– Я сама ушла в армию. И переспала с Алленом.

– Но ты ведь винишь меня.

Мишель позволила себе слегка улыбнуться.

– С ума сойти, да? Я спала с твоим женихом, и ты же оказалась плохой. Даже я сама этого не понимаю.

Карли повозилась с браслетом, расстегнула его и положила на стол.

– Он должен быть у тебя.

– Нет, спасибо.

– Его носила твоя мать.

– Она не зря подарила его тебе.

– Нет. – Карли встала. – Потом я принесу тебе остальную ювелирку.

– Брось. У вас с ней были более теплые отношения. У меня есть отель. Этого достаточно.

– Отель всегда был твоим.

– Я знаю.

Карли кивнула и ушла. Мишель прекрасно понимала, что ее подруга специально оставила браслет. Она взяла его, немного поизучала шармы и убрала в верхний ящик стола.

Остаток утренней смены Карли провела в хлопотах. Ей нравилось, что это отвлекало ее от разговора с Мишель – в основном потому, что она не могла решить, как к нему отнестись. Да уж, сложные у них отношения.

С одной стороны, бывшая подруга вела себя после возвращения как настоящая сука. Ведь Карли работала в отеле не покладая рук, изо всех сил старалась ладить с Брендой. С другой стороны, Мишель росла с истеричной матерью, переносила ее деспотизм и научилась выживать в невозможных условиях.

Мишель спала с Алленом – и это непростительно. Но Карли была готова признать, что Аллен, пожалуй, виноват не меньше. Может, и ее вина тут есть. В конце концов, они обе хотели с ним встречаться. Она победила, потому что спала с ним, а Мишель нет. Потом, после помолвки, она хвасталась своим кольцом, своими планами и всем остальным и настаивала, что Мишель должна радоваться за нее.

Все это было скорее вызвано восторгом от того, что она нашла человека, который будет любить ее, но при этом она чуточку радовалась возможности утереть нос Мишель. И это было не очень честно.

А теперь? Теперь они взрослые и ей надо решить, что важно, а что нет.

Карли закончила проверку убранных номеров и вернулась за стойку регистрации. Полин и Сет оставили маленькие подарки трем парам, которые должны были приехать днем. Она положила их в ячейки вместе с ключами от номеров.

Жизнь была бы проще, если бы Мишель всегда вела себя подло, думала она по пути в свой кабинет. Тогда она могла бы всей душой ненавидеть ее и работать кое-как. Но сейчас они обе вынуждены разбираться с ситуацией. Карли даже не чувствовала себя вправе негодовать. В конце концов, Мишель, хоть и спала с Алленом, служила в армии и рисковала своей жизнью.

Карли вошла в крошечное помещение, служившее ей кабинетом, и остановилась, увидев на столе две коробки. Первая была с ноутбуком, вторая – с принтером.

Она рассталась с Мишель меньше трех часов назад. Неужели та тут же бросилась покупать ей компьютер? Скорее всего. Такие вещи Мишель не стала бы надолго откладывать.

На коробке с ноутбуком лежал пакет программного обеспечения для Microsoft Office с запиской: «Надеюсь, ты не наврала, что знаешь “Эксель”».

– Не наврала, – пробормотала Карли, не зная, то ли рассмеяться, то ли швырнуть что-нибудь от злости.

Она села в кресло и уставилась на коробки. Зачем Мишель понадобилось проявлять такую любезность? Она уже собиралась вынуть из коробки ноут, но вдруг увидела конверт со своим именем.

Открыла конверт и уставилась на чек, лежавший внутри.

Хорошо, что она сидела. Иначе она упала бы в обморок и ударилась головой. А так у нее всего лишь перехватило дыхание. Она не могла ни моргать, ни говорить, только сидела и таращила глаза.

– Я…

Тело онемело, а мысли метались, замирали и снова принимались метаться.

Чек, позволявший снять деньги с личного счета Мишель Сандерсон, был на десять тысяч долларов.

Десять тысяч.

Десять.

Тысяч.

Карли попыталась встать и поняла, что у нее слишком сильно дрожат коленки. Она все-таки ухитрилась втянуть в себя воздух и сделать вдох, потом другой.

Правда это или жестокий обман? Потому что если правда, то она получит какую-то финансовую независимость, которой у нее не было никогда в жизни. Появятся деньги на черный день. Если она потеряет работу, то сможет переехать и внести залог за квартиру в Сиэтле. Она может учиться в местном колледже. Она может позволить себе оплачивать страховку.

Слезы жгли ей глаза, но она не сразу это поняла.

Зачем? Что это такое?

Она сумела встать и, сжимая в пальцах чек, заковыляла к Мишель. Распахнула дверь.

– Я не понимаю.

Мишель подняла взгляд от компьютера.

– Это все, что я сейчас могу.

– Я ничего не просила.

– Нет, но тебе причитается. Моя мать десять лет недоплачивала тебе. Хоть ты жила тут бесплатно и частично питалась, она платила тебе по минимуму. Она была не права. Извини. Это частичный возврат твоей зарплаты. Как я сказала, пока это все, что я могу себе позволить.

Ее слова скользили мимо сознания Карли. Неужели это правда?

– Вот прямо так? – спросила она.

Мишель пожала плечами:

– Вина – сильный мотиватор. Мне не нравится, как она обращалась с людьми.

Что она сделала с тобой. Мишель не произнесла вслух эти слова, но Карли их услышала.

– Спасибо, – прошептала она.

– Не за что.

Карли направилась к двери. Потом обернулась:

– И спасибо за компьютер. – Уголки ее губ приподнялись. – Я правда умею работать с «Экселем».

– Вот и хорошо.

* * *

По новому графику Мишель должна была во вторник днем дежурить за стойкой регистрации. Она оперлась на табурет, который притащила из кухни, и размышляла, готова ли она работать с гостями отеля. Все же в эти дни у нее было мрачноватое настроение.

Усталость ей не помогала. Она по-прежнему мало спала. А когда погружалась в сон, ей снились вещи, которые она предпочла бы забыть. Пока еще она могла списывать все на боль, но только зачем? Рано или поздно бедро заживет.