Но ему не везло сегодня. Телефон на столе у ошеломленнойновостями Дуньки опять залился тревожным светом, и она опять за негосхватилась.

– Да!

– Евдокия?

Дунька чуть не застонала. Звонила свекровь. Однако стонатьДунька не стала – свекровь все равно не поняла бы и уж точно ни в коем случаене одобрила этого!

– Здравствуйте, Фиона Ксаверьевна. Как вы поживаете?

– Благодарю, все в порядке. Как здоровье твоих родителей?

– Благодарю, все в порядке, – отозвалась вредная Дунька, ией представилась свекровь – в английском твиде, нога на ногу, на пальцебриллиант, не иначе «граф Орлов». Впрочем, этот самый «Орлов», кажется,находится в Грановитой палате и является национальным достоянием, а посему неможет украшать палец свекрови.

Или может?.. В их семейке все возможно.

– Ты дома?

– Нет, Фиона Ксаверьевна. Об эту пору я всегда на работе.

Свекровь помолчала.

– А мой сын? Я не могу ему дозвониться уже вторые сутки.

– А сын как раз дома, – охотно объяснила Дунька. – Должнобыть, отдыхает от трудов, Фиона Ксаверьевна. Приехал утром. Был бледен.

Зачем она про бледность?! Так, от вредности, должно быть.

Свекровь помолчала. Дунька тоже помолчала. Должно быть,помощница наливает чай. Чай не обычный, а специальный, который привозят изКитая. Какие-то цветы, похожие на засохшие мелкие яблочки. Зальешь такоеяблочко водой, и в кипятке оно распускается, становится медузой со щупальцаминеопределенного коричневого цвета. Вкус дрянной парфюмерии и распаренноговеничка. Дунька ненавидела и чай, и медуз, и вообще всю процедуру чаепития.

Помощницу свекрови звали Вера Федоровна – хорошо хотьфамилия не Комиссаржевская, а могла бы быть таковой, потому что актерствоваласия помощница превосходно. Она всегда точно знала, что именно следуетпредставлять в данный момент, чтобы свекровь осталась довольной. Должно быть,сейчас у Веры Федоровны сухие губки сложены в выцветший бантик, и птичья лапка,держащая чайник, сильно сжата, так что побелели костяшки. Таким образомвыражается высшая стадия неодобрения. Вера Федоровна Дуньку как-то сразу неполюбила – может быть, потому, что на ее, Дунькином, месте должна былаоказаться Александра, дочка Веры Федоровны. Александра, которую в семье Дунькиногомужа звали исключительно Александрии, на манер великосветских барышеньдевятнадцатого века, была нежна, слаба и решительно не приспособлена к жизни.Неприспособленность считалась особым шиком, высшим проявлением аристократизма,хотя Дунька никогда этого не понимала. Свекровь-то как раз была отличноприспособлена, несмотря на всю свою тонкость!..

Фиона Ксаверьевна «держала» художественную галерею на ЧистыхПрудах – небольшие московские пейзажики, дворики, старые липы, «грачиприлетели». Немного модерна, почти французского, совсем чуть-чуть абстракций,чтобы заманить и тех, и других. Галерея была маленькая, скорее салон, но оченьпопулярная. Быть приглашенной «на четверг к Лопухиным» считалось очень почетными правильным.

Дунька «на четвергах» никогда не была – отказалась в первыйже раз, когда ее пригласил Вадим, тогда еще нежный воздыхатель, а не муж.

– Ни за что, – сказала она и засмеялась прямо в еговосхищенные глаза. Он каждую минуту ею восхищался. Почему-то тогда этонисколько ее не настораживало, хотя должно было насторожить, все же не мальчик!– Я буду вести себя неприлично, я всегда неприлично себя веду по четвергам, ипо средам тоже, и твоя мать ни за что не разрешит нам пожениться!

Тогда это было страшно важно – пожениться. Задача номер один.

Теперь задача номер один – как-нибудь развестись без потерь.

В трубке тихо и приятно звякнуло, должно быть, свекровьглотнула из чашки. Все правильно Дунька поняла.

Сейчас Фиона допьет чай, закурит душистую пахитоску,подпишет несколько бумаг – бумаги шелестят очень по-офисному, бриллиант напальце взблескивает режущим блеском, ухоженные ногти тоже сверкают. Потомпройдется по галерее – сотрудники подобострастно улыбаются, картины ласковосмотрят со стен, – а там уж и кофе с приятельницей, и массаж, и косметолог. Дознакомства со свекровью Дунька была убеждена, что такое бывает только вовторосортном американском кино «про красивую жизнь».

– Евдокия, – заговорила в трубке свекровь, – должна сказать,что я никогда не одобряла тот образ жизни, в который ты втянула моего сына. –Я?!!

– Но я отлично понимаю, что с Вадимом… тоже непросто. –Пауза произошла исключительно из-за того, что свекровь сделала еще одинделикатный глоток. – Иногда он совершает странные поступки. Мне хотелось бызнать, зачем он вчера собирался навестить твою сестру?

– Мою сестру? – переспросила ошарашенная Дунька и выпрямиласпину. – Лизу?

– У тебя есть еще какая-то?

– Вадим собирался в Рощино?! Вчера?!

– Именно вчера, – подтвердила свекровь.

– Откуда вы знаете?!

Тут свекровь вдруг по-настоящему запнулась и на секундупотеряла свой обычный холодно-уверенный тон. Она моментально нашла его вновь,но эта секунда все-таки была, и Дунька ее не пропустила.

– Я узнала об этом случайно. Впрочем, это не имеет значения.Мне просто хотелось знать, какие дела у него могут быть с твоей сестрой?

– Мне тоже очень хотелось бы, – пробормотала Дунька.

– Что ты говоришь?

– Ничего. Фиона Ксаверьевна, я его почти не видела, онвернулся, и я сразу уехала на работу.

Он вернулся с раной в боку, в окровавленном свитере, бледныйи злой. Дунька решила, что его побили возле палатки, у которой оностанавливался, чтобы купить сигарет. Но тогда она понятия не имела ни о том,что в ее сестру кто-то стрелял, и именно вчера, ни о том, что Вадим зачем-тособирался с Лизой встречаться! Он никогда особенно не любил Лизу, искреннесчитал ее пустышкой, деревяшкой и еще какой-то такой и эдакой.

– Так он дома?

– Д-да, – выговорила Дунька, пытаясь собраться с мыслями. –Должен быть дома. Вы можете ему позвонить, Фиона Ксаверьевна!

– Я так и сделаю, – пообещала свекровь. – Только вряд ли ондаст мне удовлетворительное объяснение.

Вот как – удовлетворительное объяснение!

Он ведь не родился таким… равнодушным и слабым, подумалаДунька печально. Его таким сделали. Мамочка постаралась, а теперь говорит –«объяснение»!

– И это его странное увлечение! – продолжала свекровь снеодобрением. – Какая-то девушка из народа! Я понимаю, если бы он увлексякем-то из нашего круга, но эта!..