– Ересь рендорцев не имеет отношения к теологии,Долмант. Они поклоняются тому же Богу, что и мы, и основная часть их верованийничем не отличается от нашей. Все несогласия между нами связаны с правлениемцеркви. Когда рендорцы отпали от церкви, она была продажна. Члены Куриипосылали на церковные должности в Рендор своих родственников, а это былипаразиты и бездельники, которые больше заботились о наполнении своих кошельков,нежели о спасении душ. Если задуматься, именно поэтому начали убиватьсвященнослужителей – и убивают до сих пор по той же самой причине. Ты никогдане вернешь рендорцев в лоно церкви, наказывая их за ересь. Им наплевать, ктоименно возглавляет нашу Святую Матерь. Тебя лично они никогда и не увидят – затокаждый день видят своего местного священника. Если он будет все время называтьих еретиками и срывать чадру с их женщин – его убьют. Все очень просто.

На лице Долманта появилось озабоченное выражение.

– Возможно, я и впрямь ошибся, – призналон. – Разумеется, если ты передашь кому-нибудь эти слова, я буду отрицатьих.

– Естественно.

– Хорошо, так что же мне делать? Спархок кое-чтоприпомнил.

– В бедной церквушке в Боррате есть одинвикарий, – сказал он. – Из всех, кого я видел, он ближе всего ксвятому, а я даже не помню его имени. Его знает Берит. Переодень несколькихсвоих людей нищими, пускай отправятся в Камморию и понаблюдают за ним. Именнотакой человек тебе и нужен.

– Почему бы просто не послать за ним?

– Он не посмеет и слова вымолвить в твоем присутствии,Сарати. Таких людей имели в виду, создавая слово «смиренный». Кроме того, онникогда не покинет свою паству. Если ты прикажешь ему явиться в Чиреллос иотправишь его в Рендор, он, скорее всего, не проживет и полугода. Такой уж ончеловек.

Глаза Долманта вдруг наполнились слезами.

– Ты смутил мою душу, Спархок, – сказал он. –Истинно, смутил. К такому идеалу стремимся мы все, принимая сан. – Онвздохнул. – Как только нам удается так далеко уйти от него впоследствии?

– Вы слишком тесно связаны с внешним миром,Долмант, – мягко ответил Спархок. – Церковь вынуждена жить в мире, номир коверкает ее куда быстрее, чем она успевает исправлять его.

– И как же разрешить эту проблему, Спархок?

– По правде говоря, Сарати, не знаю. Может быть, иникак.

– Спархок! – это был голос его дочери, и прозвучалон непостижимым образом в его голове. В этот миг Спархок как раз проходил черезнеф Базилики, а потому он поспешно преклонил колени, притворяясь, чтомолится, – чтобы скрыть то, чем занимается на самом деле.

– В чем дело, Афраэль? – беззвучно спросил он.

– Спархок, тебе совсем не обязательно становитьсяпередо мной на колени, – заметила она, явно забавляясь.

– Я и не собирался. Если меня застигнут расхаживающимтуда и сюда по коридору и ведущим долгие разговоры с пустотой – меня запрут вприюте для умалишенных.

– А знаешь, у тебя в этой позе такой почтительный вид.Я тронута.

– У тебя важное дело или ты просто развлекаешься?

– Сефрения хочет поговорить с тобой.

– Ладно. Я сейчас в нефе. Спускайся, встретимся здесь ивместе поднимемся к куполу.

– Нет, я буду ждать тебя наверху.

– Но, Афраэль, туда ведет одна-единственная лестница, инам придется долго по ней карабкаться.

– Тебе, может, и да, а мне нет. Я не люблю появляться внефе, Спархок. Перед тем мне всегда приходится разговаривать с вашим Богом, аон такой занудный.

Разум Спархока с содроганием отпрянул от этих теологическихсложностей.

Пересохшие дощатые ступеньки винтовой лестницы, которая велак вершине купола, протестующе визжали под ногами Спархока. Подъем оказалсядолгим, и он изрядно запыхался, прежде чем достиг вершины лестницы.

– Что тебя задержало? – осведомилась Даная. На нейбыло простое белое платьице – обычная для маленьких девочек одежда, настолькообычная, что никто не замечал ее явно стирикского покроя.

– Тебе доставляет удовольствие задавать мне такиевопросы? – упрекнул Спархок.

– Да я просто шучу, отец! – рассмеялась она.

– Я надеюсь, никто не видел, как ты поднималась сюда?По-моему, мир еще не готов увидеть летающую принцессу.

– Никто меня не видел, Спархок. Ты же знаешь, я ираньше это проделывала. Положись на меня.

– А что, у меня есть выбор?.. Ну ладно, к делу. Мнесегодня еще о многом нужно позаботиться, если мы хотим отправиться в путьзавтра утром.

Афраэль кивнула и села, скрестив ноги, у одного из большихколоколов. Подняв голову, она издала трель флейты. Затем ее голос затих, и лицостало пустым, ничего не выражающим.

– Где ты был? – спросила Сефрения, открывшимисяглазами Данаи глядя на своего ученика.

Спархок вздохнул.

– Если вы двое не уйметесь, я поищу себе другоезанятие.

– Афраэль опять подсмеивалась над тобой?

– Разумеется. Ты знаешь, что она может летать?

– Я никогда не видела, как она это делает, но, думаю,ей это под силу.

– Зачем я тебе понадобился?

– До меня дошли тревожные слухи. В лесах у северногопобережья Атана видели громадных косматых тварей.

– Так вот куда они делись!

– Дорогой, не говори загадками.

– Комьер прислал письмо Улафу. Похоже, все до единоготролли покинули Талесию.

– Тролли! – воскликнула она. – Они не моглитак поступить! Талесия – их дом с древнейших времен.

– Скажи об этом троллям. Комьер клянется, что в Талесиине осталось ни одного.

– Спархок, происходит что-то очень и очень странное.

– Посол Оскайн говорил примерно то же самое. Сарсосскиестирики могут разобраться в том, что происходит?

– Нет. Заласта теряется в догадках.

– А есть у вас догадка, кто может стоять за всеми этимисобытиями?

– Спархок, мы не имеем понятия, даже что стоит за этимисобытиями. У нас нет даже намека, что это за существо.