– Хм. Ладно. Проехали. А что насчёт Конарева?

– Мы с ним давно контактируем. Только я в самолётах понимаю куда меньше тебя, поэтому обошлись одними расспросами.

Хм! А ведь у неё отличная память на имена и даты.

– И как ты думаешь, что мы сейчас делаем?

– Ноги делаем. Пока безуспешно. Давай, что ли, обслужим машину, как следует – всё равно сидим без дела.

Кивнул. Супруга полезла в кабину, а я проверял, как ходят органы управления. Потом осматривал двигатели, шасси и состояние обшивки на крыльях.

– Ты не поверишь, – соскочила на землю моя хорошая. – ШКАСЫ-то у нас исправные и заряжены боевыми.

– Уверена?

– Обижаете, товарищ капитан. Я ведь и оружейником была, и техником, и штурманом летала. В этом механизме разбираюсь досконально. Боёк не спилен, стволы не просверлены. И иных признаков порчи имущества не отмечено. Если что – даже от истребителей отобьёмся.

Вот с каким тылом я и прожил всю жизнь! И снова собираюсь.

В принципе, с полной заправкой и бочками, что у нас есть, в любую точку европейской части СССР дотянуть можно. И есть неплохие шансы пробиться, только бы оторваться от взлётной полосы.

– А бомбы, случайно, не боевые? – поинтересовался я из чистой вредности.

– Нет. Даже взрыватель вкрутить некуда. Кажется, деревянные, но внутрь чего-то добавлено для тяжести. А оперение у них настоящее.

Как раз в это время на аэродроме стало заметно оживление. Я сходил к заправщику и, оказалось, вовремя – поступило распоряжение заливать бензин в машины, готовящиеся для сегодняшнего показа. К самолёту подкатил на бензовозе и заполнил все баки. В бочки мне наливать отказались.

Ладно, это тоже не мало. Запустили моторы, стали их прогревать. И тут, словно ниоткуда появляется капитан в сопровождении двух бойцов.

– Вы пилот этого самолёта?

– Так точно, – а у самого душа ушла в пятки. Неужели сейчас арестуют? Или просто возьмут под плотную охрану?

– У меня к вам, дорогой товарищ, огромная просьба. Сломался автомобиль, а у меня приказ – обеспечить охрану объекта, и решительно не на чем доставить сюда остальных красноармейцев, выделенных для оцепления. Войдите в положение – выручите. Говорят, что на вашем самолёте можно сразу целый взвод перевезти. А мы кучу времени потеряли – ждали, когда починят эту несчастную машину.

– Муся, открывай аппарель. Бойцы – выкатить бочки на поле. Бомбы выгрузить, стеллажи вынести, – я с отвёрткой и пассатижами в руках принялся «отдавать» крепления.

– Садитесь, товарищ капитан, показывайте дорогу, – это Мусенька сообразила, что мы получили возможность мотивированно взлететь.

По прямой до казармы оказалось рукой подать, но по дороге выходило километров тридцать. Не успели бы служивые пешкодралом. Приземлился я прямо на плацу и взял сразу человек сорок. Велел им сесть на пол и в два счёта доставил прямиком на заводской аэродром. Выгрузка через задний люк заняла полторы минуты. Потом второй рейс, третий и последний – четвёртый. При разгрузке я даже не делал полной остановки – бойцы сходили с наклонного трапа, словно спрыгивали с подножки трамвая. Хотел уже взлетать, чтобы окончательно дать дёру, как вижу – в недавнем прошлом несчастный капитан, которого я, судя по всему, сделал счастливейшим из смертных, никуда с нашего борта не сошёл, а стоит, прильнув к лобовому стеклу, и в отчаянии комкает фуражку.

– Не успели, – прошептал он побелевшими губами. – Сам уже приехал и всё видел.

Я как раз в этот момент оторвал машину от грунта, но был вынужден снова приземлиться, чтобы высадить ненужного попутчика. Пришлось с риском чиркнуть крылом о землю, отворачивать влево, потому что впереди оказалась группа людей и автомобилей, и притирать машину к земле не самым академическим способом, то есть ставить её на задние колёса, а потом опускать нос. Скорость у меня в этот момент была критически малой, да я ещё и по тормозам дал, едва они коснулись грунта, чтобы скорее остановиться и вытолкать наконец так и не осчастливленного командира подальше, но через считанные секунды у моего замершего в неподвижности «Сарая» остановилась легковушка. Да так неладно, что не объедешь – обязательно наткнёшься крылом. А заднего хода у этого сооружения нет. Делаю вид, что просто из хулиганских побуждений отлетел в сторону, вместо того, чтобы, как все нормальные люди, рулить по полю. Глушу моторы.

– Ох и гад ты, малец. Просто сволочь. Контра ты недобитая. Сосватал мне пятиместные самолёты, а сам на моих глазах высадил сразу тридцать четыре бойца. На ходу высадил, в одно касание.

– Десять лет расстрела без права переписки, – буркнула Муська. А я заржал. На нервах ведь. Капитан окончательно доломал свою фуражку, спохватился и нахлобучил то, что от неё осталось, на свою повинную голову.

– Тебе смешно? Да я тебя сейчас!.. – комкор, знакомый мне по короткой встрече в Воронеже, неожиданно замолчал. Проследив за его взглядом, я увидел, как из подъехавшего автомобиля вышел товарищ Сталин и направляется к нашей живописной группе. А вдали за его спиной последние из доставленных красноармейцев с винтовками в руках разбегаются к местам, куда направили их встречавшие нас младшие командиры.

Наш сложного состава строй развернулся в сторону более высокого начальника. Почему сложного? Штатский (кепка на голове) я, полувоенная Мусенька (пилотка и комбинезон, но знаков различия нет, потому что через воротник видна неуставная кофточка) и совсем военный, хотя и в неуставной формы головном уборе, капитан.

Минута молчания.

Вторая.

Прочитать по лицу мысли рассматривающего нас вождя решительно не могу. Актёры, игравшие его в фильмах, своей мимикой выражали режиссёрский замысел, а не историческую реальность.

– Как называется этот самолёт? – нарушил тишину вождь.

– Название разработки – «Сарай». На вооружение не принят, на производство не поставлен, официальный индекс не присвоен.

– Что же, раз уж так получилось, давайте осмотрим его, – Сталин направился в сторону дверцы над крылом. Но Муся с капитаном были шустрее. Они в два счёта оказались в кабине и открыли аппарель. Наш высокий гость посмотрел на это спокойно и вошёл в салон по наклонному трапу.

– Просторно, – отметил он сразу. – А какой груз вы можете доставить и на какое расстояние?

– Две с половиной тонны на тысячу километров. Четыре тонны на четыреста километров. С минимальной нагрузкой расстояние оценить трудно – мало информации, потому что подобный полёт только один. Вчера мы прибыли из-под Одессы без посадок.

– Втроём?

– Никак нет. Товарищ капитан присоединился к нам уже здесь.

Сталин осмотрел стоящие впереди пилотские кресла, потрогал установленный между ними пулемёт, вышел через дверь в борту на крыло и вернулся обратно. Следующим на его пути был туалет.