– Ладно, ждать уже недолго. Часика через два-три всё окончательно выяснится, и любезнейший Павел Сергеевич подкинет нас до гостиницы.

Скажу прямо – лейтенант за столом вёл себя корректно. По первой же просьбе выдал мне чистой бумаги и изредка косил взглядом на почеркушки, которыми я покрывал лист за листом. Во время показа в Горьком Поликарпов однозначно указал на то, что я перебрал с примитивизмом в конструкции транспортного самолёта, и категорически настаивал на применении четырёхлопастных винтов изменяемого шага вместо двухлопастных, сделанных из дерева.

– С вашей легкой руки, молодой человек, принято решение о создании самостоятельного производства авиационных винтов. В Соединенных Штатах у фирмы «Гамильтон Стандарт» закуплена лицензия. Вовсю завозят и устанавливают необходимое оборудование. Да и на моторостроительных заводах отдельные типоразмеры начали изготавливать. Шняги, как вы их нарекли, стали обычным делом – их применяют в большинстве новых машин и даже иногда устанавливают на старые, – сказал он мне. – Так что, батенька, не судите о нашем времени, как о периоде дремучести. Уже готово производство и втулок, и цельнометаллических лопастей под самые разные моторы. Как вы выразились – модельный ряд. Извольте продумать изменения ещё до начала выпуска серийных машин.

Вот я и устроился продумывать.

За работой время прошло быстро – открылась дверь, и к нам на гауптвахту вошёл товарищ Крутилин. Тот самый, который был сначала инок, а потом – старший лейтенант. Сейчас он, несмотря на летнюю жару, был в пиджачной паре и со шляпой на голове.

Поздоровавшись, предъявил лейтенанту какой-то документ, а затем выпроводил его вместе с часовыми, что стояли у двери.

– Итак, товарищ Субботин. Поскольку вы часто действуете импульсивно и не совсем предсказуемо, было принято решение снабдить вас документом, который поможет выпутаться из непредвиденных ситуаций, вроде прорыва на режимный объект, – на стол легли аккуратно оформленные корочки с моей фотографией и текстом-вездеходом. То есть мне от имени главы государства давались права совать нос, куда захочу, и требовать всего, что понадобится.

– Надеюсь, вы не станете лезть куда ни попадя, размахивая этим удостоверением. Оно именно на непредвиденный случай, а не таран для открывания всех дверей.

– Ничего себе – степень доверия! – воскликнул я. – Это что же такое случилось?

– Во-первых, вы довольно серьёзно накуролесили с этим прилётом в Воронеж. Во-вторых, в Америке действительно разрабатывают истребитель «Аэрокобра», и нам удалось нащупать канал приобретения авиационных радиостанций. Они высоко оценены специалистами. Принято решение о… не будем вдаваться в детали.

– То есть по этой бумаге я могу заправиться на любом аэродроме?

– Постарайтесь лишний раз её не предъявлять. Обходитесь более рутинными методами. Дело в том, что степень недоверия к вам уменьшается довольно медленно – уж очень неправдоподобным выглядит происходящее. И процесс этот – обратимый, поскольку качество ваших воспоминаний далеко не безупречно. Вы ведь явно скрываете от нас немало важного.

– Если вы о разночтениях в информации, поступившей от меня и от Мусеньки, то со временем прояснится, что вмешательства в причины приводят к изменению последствий. Если я понимаю необходимость изменения известных мне процессов, то следствия их следствий полностью теряют достоверность. Такого плана факты из будущего необходимо замалчивать. Надеюсь, вы меня поняли.

– Ну, да, – кивнул Крутилин. – Ваша супруга менее сдержанна в выдаче информации. Но знаете, тоже о многом упорно молчит.

– Мы росли в одно время. В период обострения классовой борьбы, как предупредил нас товарищ Сталин. Привыкли быть начеку, чтобы не сработать на руку затаившемуся врагу.

* * *

На лётном поле около моего самолёта стояли двое мужчин. Одного я узнал – запомнилось лицо с фотографии в Интернете.

– Здравствуйте, Александр Сергеевич! – обратился я к нему.

– Не припоминаю, чтобы мы были знакомы, хотя своих студентов знаю хорошо, – отозвался Москалёв. – Какие-то трудности с поступлением?

Тут я вспомнил, что этот человек был не только конструктором, но и руководил авиационным техникумом, на базе которого строил свои самолёты. Даже конструкторское бюро было у него, причём вполне официально.

– Простите мне мой юный вид, – улыбнулся я. – Мне довелось принять участие в подготовке технического задания на москитный истребитель, и теперь я хотел бы ознакомиться с результатом. Если вас не затруднит, конечно, – достав из кабины портфель, я положил туда исчёрканные в караулке листы и вернул всё обратно.

– Боец! – тут же воскликнул стоящий неподалеку Конарев. – Изъять портфель и поместить в сейф в караульном помещении.

Москалёв и его товарищ, проследив за разыгравшейся интермедией, ничего не сказали. Просто Александр Сергеевич сделал приглашающий жест.

– Скажите, а почему в задании указано на необходимость установить всего два пулемёта, причём обязательно под передним двигателем? – поинтересовался Москалёв, пока мы шли к ангару.

– А больше в такую малютку реально не влезет. И внизу необходимо немного места для укладки передней стойки шасси. По обе стороны от неё как раз и образуется нужное пространство.

– Хм! То есть вы знали об этом ещё до того, как была проведена первая линия на чертеже?

– Это довольно странная история, – пожал я плечами. – Но, взглянув на мой самолёт, вы, вероятно, заинтересовались?[4]

– Удивительное совпадение хода мысли. Даже размеры в основном одинаковые. Но, как я понимаю, развивать эту тему дальше вам бы не хотелось.

Покосившись на нашего спутника, я кивнул.

– Так с чего начнём? – сделав понимающее лицо, спросил Москалёв.

– Машина, как я понял, уже летает.

– Да. Готовим её к госиспытаниям.

– Отлично! Мы можем уже приступить к ним, у вас все готово?

– Насколько я знаком с порядком вещей, госиспытания проводит специальная комиссия…

– Я как раз и есть комиссия. Причём – вся. Если самолёт исправен, распорядитесь заправить его и подготовить к полёту. Завтра в девять начинаем. Куда мне явиться?

– Туда, – взмах рукой в сторону недалёкого ангара, стоящего с распахнутыми воротами.

– А ещё, пусть меня проводят к проходной и выдадут пропуск, – вспомнил я о необходимых формальностях.

– Коля! Распорядись о подготовке машины. А в бюро пропусков я сопровожу вас сам – там требуется моя подпись.

Больше мы ни о чём не разговаривали, кроме как о формальностях, связанных с заполнением документов. Потом сухо распрощались, и я отправился искать гостиницу.