помогала. Времени оставалось мало.

Отлучался на время Горян, отлучалась и Мара — летали они посмотреть, держится ли там Рада? Обещали, что будут заглядывать и заглянули. Только я и Кощей не были. Заняты мы здесь. Держим сеть.

— Алёша, ты как, держишься? — Кощей спросил.

— Не знаю, — я ответил. — Уже не чувствую тела. Один огонь по жилам течёт.

Леса сгорело много. Стояли мы на хрустком слое горячих углей и пепла.

— Не доберутся люди до Колдуна… — Кощей помотал головой. — Надо его отвлечь посильнее, заставить за нежитью своей следить. Пора взрыв устраивать.

— А закончится всё, как голова Колдуна с плеч падёт? — спросил я.

— Нет, то вряд ли, — Кощей призадумался. — Такая мясорубка запущена. В один момент по отсутствию повеления она не остановится. Нежить своей волей обладает многая. И нежить эта обезумела. Даже если Колдуна их убьём, тут же ещё хуже станет — получим свору его неуправляемую.

— Под свой контроль не возьмёшь? — спросил я.

— Уже нет. Я ослаб, их много. Да и настроены они убить меня, а не служить мне. А сейчас я эту волю их не передавлю.

— Взрывать всё пора здесь! — подбежала Мара. — Оно и Колдуна отвлечёт. Радимир почти к нему подобрался. Да и силки не выдержат больше. И вы оба помрёте.

— Нас взрыв убьёт, — спокойно ответил Кощей. — Видел я одну смерть, а, видать, будет две.

— Не будет, — огрызнулась Мара. — Что за настроения упаднические? Стоите пока, держитесь? Вот и продержитесь ещё немного! Сейчас Горян подлетит, разгонит крылами огонь. Ты, Кощеюшка, последнюю волну создашь. И одним махом спалим всю нежить!

— Нельзя! — прокричал сверху Горян, приземляясь. Плохо сел он, упал на брюхо. Мощных хвостом смахнул нечисть. Подполз к нам.

— Сердце леса горит. Леший помрёт. Силки спадут. Убираем всё, так будем добивать.

— Нельзя! — прикрикнула Мара. — Ты зачем сел, Горыныч, ты взлететь сможешь?

— Смогу, — Змей взглянул на крыло, оно сильно кровоточило. — У меня там в ногу, в лапу, то бишь, копьё воткнулось. Мара, удружи, вытащи.

Мара подошла к нему, ухватилась за древко и вытащила из бедра Горыныча копьё.

— Кровью не истечёшь? — спросила. — На всю твою тушу мёртвой воды не хватит.

— Полей маленько, сколько не жалко, чтоб затянулось чуть, — попросил Горян. — А то не оттолкнусь, чтоб взлететь.

— А крыло что же? — Мара осмотрела и крыло.

— Нормально крыло, пробито, но поднимет меня, никуда не денется.

К нам подбежал запыхавшийся Воднейшество.

— Вы тут как, передышку устроили? — он посмотрел вперёд, на новую партию подходящего врага. — Да когда они уже закончатся?!

— Это последние. Почти все в силках. Сжечь осталось. А Горян вот рассказывает, что Сердце Леса горит.

— Мне сверху видно хорошо. Занялось оно. Так и лес сгинет.

— Да вы что!? Почему не сказали раньше! — переполошился Водяной. — Вы зря недооцениваете силу водную. Вода — это мощнейшая стихия. Пойду реки вертать. Пусть аккурат вокруг сердца лесного ляжут! — он, размашисто двигаясь, высоко поднимая перепончатые лапы, побежал обратно к реке.

— И стену надо, Водяной, уважаемый! — крикнул вслед Горыныч. — Водяную завесу надо, а то всё спалим!

— Будет! — крикнул в ответ Воднейшество, не оборачиваясь. От нехорошего предчувствия у меня всё внутри защемило.

— Ну что, как Водяной поднимет стену, надо начинать? — Горян старался шутковать, виду, что плохо всё, не показывал. — А то как бы мы тут все, други и подруга наша уважаемая, раньше не передохли.

— Давайте! — согласился я, хрипя. — А Баюнку никто не видел?

— Я видел, — отозвался Горян. — Впереди он. Такой кот! Всем бы такого кота! Столько нечисти порвал, я теперь сам твоего кота боюсь, Лешенька.

— Да не мой он, — посмеялся я. — Так, приблудился.

По раскалённому до предела воздуху с шипением пошёл густой белый пар. До нас долетели редкие брызги прохладной воды. Но затем только, чтобы сразу же испариться на коже. Водяной повернул реку и поднял воду.

Картина та завораживала. И сам на волне поднялся Водяной, сделался он шире и больше, развёл в стороны руки. А вокруг бесновалась стихия. Вода закручивалась воронками вокруг рук его и ног, стена воды росла всё выше и выше, поднималась в небо.

— Давайте уже, други! Давайте! — крикнул нам Водяной. — Долго такую мощь в узде не удержать!

— А каков, а!? — похвалил Водяного Горыныч, прихрамывая на лапу и готовясь к разбегу и взлёту. — Посмотрите-ка на него, а каков?!

Горян взлетел. Кощей на меня взглянул.

— Я для последнего удара силы берёг, Леший. Тут всё будет в огне. Может, не справимся.

— Как это не справимся? — мне уже и всё одно было. Лишь бы треск нестерпимый в ушах да вой зверя лесного прекратился. Лишь бы всё закончилось.

— Всё выжгем. До основания. Ну и сами…

— Мне уже без разницы.

— Ну и настрой, — Кощей головой покачал. — Нельзя так. Азарта нет в тебе, Алёшенька.

— Был когда-то да весь вышел. Испарился вместе с кровью в венах.

— Ну тогда надо начинать! — Кощей повернул голову к реке. — Ты на Водяного посмотри! Развернулся-то как! Ишь что умеет! Всю воду поднял в небо! А сдался ему твой лес?

— Я умру если лес умрёт.

— Вот то-то. Ты уж пока будь так любезен, не издохни.

* * *

Стена воды стала ещё выше и шире. Кощей пустил огонь. Всполохи алого пламени отражались в водной бурлящей преграде. Горыныч тоже пустил огонь и разогнал его взмахами крыльев, а потом так и остался парить в небе на поднимающемся вверх паре. И его тело змеиное жгло. Кощей запустил своё колдовство отложенное, столп огня вознёсся. По земле волна яростная пронеслась. Смело нежить и большую и малую. И нашу и пришлую. Полетели все кубарем, сетки натянулись магические. Огонь сильнее стал.

— О как могу! — гремел Водяной. — О как умею! Держитесь, братцы! Я этот огонь не выпущу!

Да только все мы внутри.

И все мы горим.

Густой пар заполнил долину. И дым. Жаркий, удушающий, разъедающий глаза. Клубы водяного пара смешались с поднятым пеплом, с едким дымом от горящей шерсти, мяса, костей. Земля от взрыва вздыбилась, своё тело выгнула — вспороло землю. Смешалась кровь с водою, стала жидкой грязью, уходила ввысь испарением бурым.

Всё живое и мёртвое изошло в страшном вое. Пожалуй, и мой там был.

— Я держу! — гремел Водяной. — Держу! Но вы быстрее, братцы, спасу нет, какая тяжесть! Спасу нет!

Тяжело ему сейчас, а ведь любая тварь ему завидует. Он в прохладе, а мы плавимся, превращаемся в угли.

Взглянул я на Колдуна. Права была Мара, не сдюжил он. Всё войско его рассыпалось, разметалось, попало в силки. Сам он стоял на