да умерли бы без воздуха. И то не сразу. Я ж их сделала бессмертными.

— Так я разумею… — я закашлялся, грязь всё также попадала в горло, — я разумею, что мой толчёный рог да пепел Кощея бессмертными людей не делают.

— Ну я ещё поколдовала кой чего, — Мара плечами лишь пожала да на колени вставши, выпрямилась, тут я увидел у неё в брюшине большую дыру, вроде как прогрыз кто…

— Ты как сама?.. — едва шепнул ей.

— Да я нормально, — она отмахнулась. — Это твари проели, что в реке были. А потом осколок ещё от ядра того чёрного. Да главное не в сердце! Иголочка цела, — она себя по груди погладила любовно. Я чуть не подавился новой порцией грязи. Уж хоть бы морду мне вытащила из лужи, если принялась меня выкапывать.

Мара ещё отчерпала жидкой грязи, потянула за рога меня и обломила оба.

— Ой, прости! Но я не виновата. Они в труху превратились!

— Выгорели, поди, — только и сказал я. — Может и сам я уже такой.

— Сейчас вытащим и посмотрим, — она копать стала старательней. Хотя видно по ней было, что устала.

— Так что дальше? — я хотел послушать, чем закончилось.

— Ну что дальше? Врага порубили полностью. Нежить выжгли. Не пленить некого, не отпустить. Может, в само сражение кто-то и удрал, так пусть — расскажет там своим, как тут лихо было, чтоб к нам больше не совались, — она присела, вытянув стройные ноги. — Людей я проводила, чтоб нигде не завязли, да не утопли чтоб. После такой битвы было бы обидно. А дым везде, не видно ничего! Махнула им куда идти, где их селение, пошли они по сплавленному пеплу. Река, до того, как подняться, прошла немного стороной, ближе к твоему дому, а то размыло б все подходы.

— Так дом мой теперь в болоте?

— Наверное так, и лес не в лучшем виде… мягко сказано… — Мара оглянулась. — Не представлю, как ты будешь всё восстанавливать…

— Долго и упорно, если лес позволит, — я пошевелился. Ничего не почувствовал. Не знаю, плохо это или хорошо. Может, от меня одна башка осталась? И та без рогов.

— Ну я чуть дружину проводила и попрощалась с ними. Сказала, что пойду собирать Кощея. Так-то молодцы они. Головы Горыныча помогли из озерца вытаскивать. А то бы тоже захлебнулся, окаянный Змей!

— Из какого озерца? И с Кощеем что?

— Да упал Горян, да в яму, тут везде нынче ямы. И та быстро водой заполнилась. Ну а он вылезти не может, сил нет и скользко. Видать, сознание потерял. Ну так за головами его нырять пришлось, чтоб вытаскивать. Сложили вроде аккуратно, чтоб не сполз обратно. Подпёрли. А где такую тушу вытащить? Хоть и всей дружиной. Подожду, пока оклемается, может, сам выползет. А Кощей… — она по сторонам посмотрела, подтянула небольшой мешок к себе. — Вот! — Мара вытянула череп.

— А это не Лешачий? — я посмотрел с сомнением.

— Думаешь? — Мара пригляделась. — И впрямь не мужнин! — она откинула черепушку прочь от себя. — Ну вот, теперь, значит, искать и голову. А мне казалось, я почти всё собрала.

Мара опечалилась, я уже ничему не удивлялся.

* * *

— А Кощей, того… не помер? — спросил я на всякий случай.

— Сказала же, иголочка цела! — Мара снова себя по груди погладила.

— Так… стало быть, ты не врала про ту иголочку?

— Чего мне врать? Кощей, он, знаешь, если то не касается его богатства, так в остальном он полный растяпа. Кидает свои вещи где попало. А жена подбирает.

Я внимательно слушал, в земле лежа, Мара, устроив себе передышку в меня откапывании, продолжала.

— Ну и нашла я ларчик, не было там уже и ни зайца, и ни утки — почём я знаю, может, Кощейка сделал уж давно из них жаркое? Ну а яйцо лежит. Я, как жена примерная, решила приготовить то яйцо на завтрак. Его сварила. А пока спустилась звать мужа откушать, Кощея уж и след простыл. Ну я сама то яйцо и заглотила, а в нём игла была. Ну вот… с тех пор я уж как парочку веков ношу в себе иглу Кощея… А, знаешь, вполне забавно вышло. Я жена Кощея, и я смерть. И я же смерть Кощеева, выходит. Ну а кому хранить такое, как не жене? Он бы уж сам потерял давно. Говорю же, бросает где попало…

Чего только не услышишь, находясь на грани… Наконец, у Мары получилось меня чуть вытащить.

— Ты…это… в самом деле… иди, поищи голову Кощея, — я попробовал от себя отвадить Мару.

— Говорю же, почти всего нашла. Осталась черепушка, — Мара вздохнула грустно. — Хоть бы не расплавилась… А то мужик без головы… Не то чтобы голова из всего у него самое полезное, но всё-таки…

— Иди ищи! — считай что приказал ей, хотя на деле прошептал едва ли.

— И то правда, можно ей колоть орехи, — Мара поднялась с земли и огляделась. Чуть отошла, осматриваясь.

— Алёша… — раздалось как будто где-то рядом. — Алёша, спаси меня!

Я рукой пошарил, нащупал не то камень, не то череп. Поднял его, пригляделся. Сам ещё я весь на освободился. Так и лежал прикопанный. Но рукою двигал.

— Кощей, ты?

— Я! Ты прибери мой череп, а то она к телу моему голову козла какого-нибудь приставит. С неё не станется.

— Сейчас подойдёт, отдам ей.

— Ты проследи, чтоб в мешок положила!

— Да уж прослежу как-нибудь.

— У-у-у, Леший, да ты без глаза!

— А ты вообще… без всего.

— Живой глаз был, да? Ничего, заменишь мёртвым. Лес подарит.

— Да что он мне подарит? Он сгорел весь.

— Ну не весь. Сгорел бы весь, ты бы не выжил. Водяному скажи спасибо.

— Умер Водяной вместо меня. Да я себя сильно живым не ощущаю, — я признался. — Или я…

— Теперь как я… — Кощеев череп заскрипел. На звук повернулась Мара.

— А вот ты где, любимый! Что скрываешься?

— Как можно, я наоборот, подаю сигналы, чтоб ты нашла меня!

— Я собрала тебя почти всего! — она подбежала, мешок подхватила и вытряхнула содержимое перед нами в землю.

— Мара, моя прелесть, тут явно вот эта кость медведя, не моя, а эта косули… а эта…

— Ты какой-то привередливый, Кощеюшка, — Мара надулась. — А ну поползай, пособирай кости по грязи! Скажи спасибо, что вообще что-то нашла!

— Ну ничего, прилажу новые, — Кошей вздохнул. — Невелика беда!

— Я поищу ещё, дружочек, прыгай в мешочек! — проворковала Мара, не глядя в тот мешок сметая кости.

— Леший, ещё увидимся, я скоро зайду, осталось дело. Да и Горян залетит.

— Горян там в