– Как вы думаете, что она на самом деле имела в виду?

– Это очень важное дело, – говорит Вэл, склоняясь над бланком с ручкой наготове, – в отличие от спортивных штанов.

Все эти разноцветные бумажки вселяют в меня привычный ужас. Мама состоит в родительском консультационном комитете, поэтому я заранее знал, что нас ждет, но держать в собственных руках настоящие листы с настоящими словами…

– Кстати об институтах: говорил ты со своим этим тренером Стивенсом? – спрашивает Вэл. – Или с той, другой, как там ее… Из Манхэттенского государственного.

Весь воздух из легких рвется наружу.

– Тренер Тао, – отвечаю я.

После инцидента в кафетерии, когда я впервые услышал, что Вэл и Алан собираются поступать в УКЛА, они больше не заводили разговоров про институт – до сих пор.

– Да, точно, тренер Тао. Так ты поговорил с ними?

Микрофон снова оказывается в руках у директора, который перечисляет разные напасти, ожидающие тех, кто неправильно заполнил хоть одну форму, и я уже не в силах держать свои мысли при себе:

– Почему обязательно идти в институт? Я не говорю, что категорически отказываюсь, но хотелось бы иметь право голоса в этом вопросе. Почему бы всем не успокоиться и не понять наконец, что жизнь не заканчивается в тот день, когда человек решает повременить с институтом.

– Нельзя винить людей в том, что они заботятся о твоем будущем, – возражает Вэл.

– Да, но на деле выглядит так, будто всем вокруг ясно, что для меня хорошо, но откуда им знать, ведь они – не я. Вот бы найти того, кто является мной, уж он-то нам объяснил бы мою точку зрения. Ой, погодите! Кажется, я знаком с таким человеком.

– Ладно тебе, Ной.

– Просто хотел сказать…

– А я просто хотела сказать, что институт – это огромная привилегия, и даже если он не всем подходит, даже если тебе он ни к чему, постарайся обойтись без нытья. Ты же не знаешь, у кого какая ситуация.

– Тетя Рози убила бы нас за такие разговоры, Но, – говорит Алан.

– Убила бы насмерть, – подтверждает Вэл.

Каждую пару лет семья Алана и Вэл ездит в Сан-Хуан навестить родных миссис Роса-Хаас – ее мать и сестер. Во время предыдущей поездки Алан воспользовался случаем, чтобы признаться в своей ориентации сразу всем, включая его любимую Литу, которой было уже под сто лет. Перед отъездом он жаловался мне, что боится, как бы его признание не свело бабулю в могилу, но, как оказалось, Лита волновалась только о том, чтобы Алан выполнил свой долг по сохранению фамилии Роса для потомков. Это, видимо, привело к разговору о приемных детях, в ходе которого выяснилось, что Алан и вовсе не собирается заводить детей, и тут-то как раз последовали вопли и зубовный скрежет, которых Алан ожидал после изначального признания.

Поездка выдалась не для слабонервных, как я понимаю.

– После моего каминг-аута, – говорит Алан, – тетя Рози заявила, что ей все равно, с кем я встречаюсь, лишь бы я окончил институт. Пригрозила, что переселится к нам и на пинках отправит меня на учебу.

Я видел их тетю несколько раз, когда она приезжала в гости, так что мне несложно вообразить такой вариант.

– Меня до сих пор восхищает ее имя – Рози Роса.

– У нас есть кузина, которую зовут Розмари Роса, – добавляет Вэл.

– Потрясающе, – говорю я.

– О да, пуэрториканцы знают толк в именах.

– Но ты уловил нашу мысль? – гнет свою линию Вэл. – Институт или не институт, разные точки зрения, все это хорошо. Только нужно…

– Обойтись без нытья, я понял, – говорю я.

– Да, но еще не забывай, что не все могут похвастать такими исходными данными – фигурально и буквально, – как у тебя. И не лепи сгоряча. Усек?

– Усек.

– Ну так что, ты поговорил с ними? С тренерами?

Я рассказываю близнецам про дедлайн, назначенный родителями на День благодарения, и в ответ они упрекают меня, что я сразу же не сообщил им о предложении из Милуоки.

– Я вообще не горю желанием это обсуждать, – говорю я. – А вы, ребята, должны служить мне тихой гаванью.

– Я такого не обещала, – возражает Вэл.

– И я тоже. – Алан бодает воздух сжатым кулаком, как боксер, взбадривающий себя перед боем. – Пленных не берем!

Вэл вздыхает:

– Хоть бы на минутку избавиться от роли няньки.

– Да, ты права, – неожиданно серьезно говорит Алан, – и я не сомневаюсь, что ответственные няньки сейчас заняты планами по изъятию у горожан двойного объема конфет на Хеллоуин.

– Тройного. Возвращаясь к этой теме, – Вэл закидывает ноги на спинку кресла предыдущего ряда, переворачивает бланк заявки и чертит план нашего района, – я предлагаю начать отсюда. – Она показывает на дом соседей Роса-Хаасов.

– А вы не думаете, ребята, что мы слегка…

Алан прикрывает мне рот ладонью:

– Молчи, несчастный.

Я отклоняю голову:

– …слегка староваты для подобных забав?

Алан делает вид, что падает в обморок, и валится на колени к сестре.

– Мы это уже обсуждали, – напоминает Вэл. – С шестого по девятый класс всем стыдно и дико. Но с десятого по двенадцатый – самый жир.

– Ладно, как скажете. Но я не пойду.

Вэл и Алан бросают на меня совершенно одинаковый взгляд, и вот честно: я так давно и близко с ними знаком, что даже перестал обращать внимание на их похожесть, но сейчас, с таким выражением лиц…

– Вы меня слегка пугаете.

– Почему? – спрашивает Вэл.

– Вы на меня так посмотрели. Если учесть, что вы близнецы, то совсем…

– Да нет, я не о том. Почему ты не пойдешь?

Пауза, потом я кидаю пробный шар:

– Домашка? – Они на это не купятся. – Слушайте, у меня… планы, скажем так.

– И кто она? – с полуулыбкой интересуется Вэл.

– Это не девушка.

Она поднимает бровь и вопросительно смотрит на брата.

– Я тебя умоляю, – говорит Алан. – Не будь Ной непоправимым натуралом, он бы давным-давно пал к моим ногам.

– Размечтался. – Я целую бицепс.

– Господи боже, – стонет Вэл, – достали уже со своей шуткой. Ей лет сто.

Директор Нойсам отпускает нас, и целая армия старшеклассников вскакивает на ноги, очумев от заполнения бланков. Посреди всеобщего столпотворения Вэл вдруг спрашивает:

– А где ты был сегодня утром?

– В каком смысле? – отвечаю я вопросом на вопрос.

Алан демонстративно прокашливается и свирепо глядит на сестру, пока мы выходим из аудитории.