будет. Словно время вернулось к прошлому. Тот самый день, когда у людей проявилась аура. Вы никогда не выиграете выборы, большинство ваших красных даже не узнает о вас, вы никогда не будете первым среди всех. Ни правительства, ни выборов. Ничего. Все будут продолжать жить, как жили.

— А как же… Либерий, Лили, Росс, Блэквуд? О них никто не вспомнит?

— О, они просто продолжат свою жизнь.

Раймон почувствовал, что уже находится в психлечебнице. Почему бы и нет? Это стало бы самым лучшим объяснением происходящему.

— Вы не сошли с ума, Шун. Это правда. Ваш выбор решит всё.

Выбор? Его выбор решит судьбу всей планеты? Тогда, конечно, он должен выбрать второе. Или первое. Да, или первое или второе. Блэквуд бы поступил так. Блэквуд, кстати, тоже умер.

А ещё Лили.

И Росс.

В мыслях стало почти пусто. Только всплывали лица погибших. Лица «красных». Когда он успел так привыкнуть к этому глупому названию? Вам придётся пройти долгий путь. Где-то найдутся недовольные, где-то будет не хватать ресурсов. Но в будущем вы придёте к совершенствованию. Сколько их будет? Недовольных? У кого будут отбирать эти самые ресурсы?

Голова, ещё недавно совсем пустая, снова начала работать. Браслеты остались целыми. Красные повсюду приходили в себя. Кайга (конечно, это же Кайга его вытащил, и как он не понял?), лежал где-то внутри платформы. Рядом плакала Эри. Отчего, он понял не сразу. Сергий и Рауль, в безумной попытке добраться до Блэквуда, всё-таки завершившейся успехом, погибли оба. В мыслях повсюду зияли дыры — это множество красных погибло, задохнувшись от мнимой астмы.

— Это неслыханно, — толстенький человек стучал кулачком по столу. — Потратить столько времени, столько возможностей и ни к чему не прийти.

— Ну же, Фольдствольг, не начинайте, — урезонивал его статный старик. — Я уверен, что мистер Кардифф желает ещё что-то добавить. Не так ли юноша?

— Да, почему вы их послушали? — запричитала одна из женщин. — Вы же могли решить всё сами?

— А вот я не думаю, что это неверно, — смуглый юноша в очках, поднял руку. — Если не будет происходить таких процессов, чем мы будем руководствоваться в будущем? Возможно ли…

— Ну, нет, извольте! Каждый раз открывать заседания по случаю очередного завшивевшего мирка. Вы хоть представляете, чего мне стоит час этого времяпрепровождения? Да в моём секторе опять что-нибудь замышляется. Можете мне поверить.

— Мальчик мой, тише. Продолжайте.

Малиновый овал пошел рябью. Кардифф остановил себя, чтобы не потереть переносицу у всех на виду. Чтобы и этот его жест не осудили.

— Я хочу просить общего голосования.

— Голосования? Неслых…! Неужели?

Всё резко погрузилось в тишину. Кардифф со злорадством наблюдал за растерянными лицами коллег. Должно быть, опять не думали, что он решится? Сами же отдали ему этот неудачный изначально проект, а теперь возмущаются.

— То есть, мальчик мой, — старый заседатель улыбнулся, — вы хотите провести голосование на разрешение вам изменения начальных данных?

— Нет, господин старший заседатель. Я прошу разрешения на полное уничтожение.

Дрожь пошла теперь по всем видам лиц участников заседания. Глаза закатывались, усы и вибриссы топорщились, щупальца развивались. Головы и шеи вытягивались, когти впивались в сияющую столешницу. Звуки голосов вышли за пределы слышимости многих из наблюдателей. Любители геометрии и вовсе выписывали четырехмерные кренделя.

Кардифф поморщился. Заметив это, председатель остановил поднявшийся гвалт и продолжил:

— Ну что ж, раз это предложение выдвинул сам мистер Кардифф, я не вижу причины отказываться. Проведём голосование.

Вверх и вниз потянулись руки, головы, ноги, тела, в общем, всё, на что горазды были любимые проекции заседающих. Голосование пошло полным ходом.

Первые лунные лучи появились на тёмной улице. Раймон, еле переступая ногами, настолько он устал, доплёлся до своей квартирки. Брюки полетели в шкаф, рубашка успела зацепиться за вешалку. Носки снимать он уже не стал и очень жалел об этом полночи.

Спать не давало не столько уставшее тело, перенёсшее слишком большие перегрузки — и физические, и ментальные, сколько сдавшие нервы.

Разговор со странным организатором завершился. Раймона спустили вниз на отдельном самолёте — ни Руи, ни Сузи, ни остальных красных и золотых он больше не увидел. В голове был полный штиль и неудержимо хотелось спать. О последствиях своего решения он собрался думать завтра.

Он снова зажмурился, слегка приоткрыв глаза. С трудом отключив будильник, уставился на блеклый экран телефона: «07.03. 14 августа 3163, пятница». Спал не много, но в голове задержались остатки сна, так что в себя приходил долго. Если бы не душ и не передача, где странная тётка орала о здоровье, разъезжая по парку на велосипеде, никуда бы он не успел. Напоследок переключив на сорок третий канал, и поняв, что, кажется, всё придётся настраивать заново, так как его просто не существовало, Раймон взял носители и поспешил к универу.

Буфет встретил его тошнотворным запахом растаявшего пять дней назад мороженного. Взгляд буфетчицы тоже гостеприимством и радушием не отличался. Дождавшись своего заказчика, Раймон отдал ему расчёты, несколько раз объяснил сам процесс их создания и ринулся на улицу.

Два перехода и три моста. Скоро он уже стоял перед знакомым магазином. Один из лучших в городе, рассчитанный на тех, у кого периодически водятся деньги. Лавируя между ранними покупателями и витринами, он нашёл отдел с одеждой и принялся рыться в тряпье. Разминуться в примерочной было труднее, и Раймон нос к носу столкнулся с давним знакомым.

— Опа, какие люди, — заржал Тоусен Кайга.

Они учились на одном курсе, но, хотя Раймон старался не вспоминать о нём лишний раз после давнишней ссоры и пары последовавших драк, сейчас Раймон почему-то не спешил пережидать нежелательное раньше присутствие за соседним стеллажом.

— Чего ищешь? — Кайга так же не спешил ретироваться.

Ухмыльнувшись хорошему настроению давнего знакомого, что было для него довольно странно по утрам, Раймон ответил:

— Понял, что для счастья не хватает кофты с капюшоном.

— И мне тоже, — кивнул Кайга, протиснув дредастую голову в узкий ворот.

Эпилог

Планета Кардифф. Была заселена людьми. Самое большее количество одновременно проживающих — около шестисот миллионов. Сто двенадцать стран считались наиболее развитыми. Постоянного мирового соглашения страны никогда не достигали. Непрерывные войны сделали половину планеты непригодной для жизни.

После четырех миллиардов лет своего существования планета внезапно взорвалась по неизвестным причинам. Остался лишь пояс астероидов.