– А, вы ожили!.. Вы пришли в себя! Все прекрасно! Мой друг…мой бедный друг!

– Где это я? – с трудом выговорил я.

– Где? Но оглядитесь!

Я повернул голову. Да ведь это же наша квартира! И нарешетке камина – четыре кусочка угля, тщательно уложенные мной.

Пуаро проследил за моим взглядом.

– Да-да, это была великолепная идея… и книги тоже. Знаете,если мне еще когда-нибудь скажут: «Этот ваш друг, этот Гастингс, он ведь неблестящего ума, так?» – я отвечу: «Вы ошибаетесь!» Да, ваша идея былаблестящей, просто гениальной.

– Вы поняли, что это значит?

– Разве я идиот? Конечно, понял. Я получил необходимоепредостережение и время для разработки плана. Каким-то образом Большая Четверкавыманила вас из дома. С какой целью? Понятно, что не ради ваших прекрасныхглаз… и не потому, что они боятся вас и хотят устранить с дороги. Нет, их цельбыла совершенно очевидна. Вы должны были послужить приманкой, чтобы завлечь вих когти великого Эркюля Пуаро. Но я давно готов к чему-то в этом роде. Якое-что сделал в плане подготовки к дальнейшему, и вскоре, как я и ожидал,прибыл посыльный – такой невинный с виду уличный мальчишка. Что ж, я поверилего сказочке, поспешил следом за ним, и, к счастью, они позволили вам выйти накрыльцо дома. Я только того и боялся, что мне придется схватиться с нимипрежде, чем я найду то местечко, где они спрятали вас, и что мне придетсяискать вас, возможно, тщетно… после того.

– Схватиться с ними, вы сказали? – слабым голосомпереспросил я. – В одиночку?

– О, тут нет ничего особенного. Если человек готов к встрече– все остальное просто. Всегда готов, так, кажется, говорят скауты? А я былготов. Не так давно я оказал услугу одному известному химику, который во времявойны работал с отравляющими газами. Он изготовил для меня маленькую бомбочку –простую в обращении и совсем легкую… бросаешь ее, она делает «пуф!» – и всевокруг затягивает дым, а люди теряют сознание. Я ее и бросил, тут же свистнул вмаленький свисток – и в ту же минуту за дело принялись люди Джеппа, которыеследили за мной и посыльным до самого этого дома, оставаясь незамеченными.

– Но как вы сами умудрились не потерять сознание?

– Еще одна маленькая удача. Наш друг Номер Четвертый(наверняка это он сочинил гениальное письмо от вашего имени) позволил себемаленькую колкость в адрес моих усов, а в результате я с легкостью спрятал поджелтым шарфом респиратор.

– Да, я помню, – воскликнул я, и вместе со словом «помню» наменя свалился невыносимый ужас, в одно мгновение вернувшийся из забытья.Синдерелла…

Я со стоном откинулся назад.

Должно быть, я снова на минуту-другую потерял сознание. Акогда очнулся, почувствовал на губах вкус бренди – Пуаро старался влить его мнев рот.

– Что еще, mon ami? Что? Скажите мне!

Я медленно, с трудом, содрогаясь при каждом слове, рассказалему все. Пуаро всплеснул руками.

– Друг мой! Друг мой! Но как вы должны были страдать! А яничего об этом не знал! Но успокойтесь, успокойтесь! Все в порядке!

– Вы хотите сказать, что найдете ее? Но она в Южной Америке!И к тому времени, когда мы доберемся туда… нет, задолго до того, она уже будетмертва… и бог знает, как, каким ужасным способом придется ей умереть.

– Нет, нет, вы не понимаете. Она в безопасности и чувствуетсебя прекрасно. Она ни одного мгновения не находилась в их руках.

– Но я получил телеграмму от Бронсена…

– Нет, нет, и это не так. Вы получили некую телеграмму изЮжной Америки, и там стояло имя Бронсена – но это совсем другое дело. Скажите,разве вам не приходило в голову, что организация вроде Большой Четверки,имеющая «филиалы» по всему свету, без труда может нанести нам удар, похитив этумаленькую девочку, Синдереллу, которую вы так любите?

– Нет, никогда, – ответил я.

– Ну, зато мне пришло. Я ничего не сказал вам, поскольку нехотел вас расстраивать без надобности… но я принял необходимые меры. Письмавашей жены, которые приходили как бы с вашего ранчо, на самом деле написаны внекоем безопасном местечке, куда вашу супругу поместили около трех месяцевназад по моей просьбе.

Я долго молча смотрел на него.

– Вы в этом уверены?

– Parbleu![17] Я знаю это. Они терзали вас ложью!

Я отвернулся. Пуаро положил руку мне на плечо. И когда онзаговорил, в его голосе прозвучало нечто такое, чего я прежде никогда неслышал:

– Я знаю, вам не понравится, если я обниму вас или как-тоиначе выражу свои чувства. Ну, я буду настоящим британцем. Я ничего не скажу…почти ничего. Только одно: в нашем последнем приключении вы доказали своюдоблесть и честь, и счастлив человек, у которого есть такой друг, как у меня!

Я был крайне разочарован результатами бомбовой атаки,предпринятой Пуаро в Чайнатауне. Начать с того, что глава банды сбежал. КогдаДжепп, заслыша свисток Пуаро, ворвался в дом, он нашел в холле четверых лежащихбез сознания китайцев, но человека, грозившего мне смертью, среди них неоказалось. Я вспомнил позже, что, когда меня вытолкнули за дверь, чтобы язаманил Пуаро в дом, этот человек держался где-то позади своих слуг. Видимо,при взрыве газовой бомбы он очутился вне опасной зоны и смог ускользнуть черезодин из многочисленных коридоров, ведших наружу.

От тех четверых, что попались нам в руки, мы ничего неузнали. Проведенное полицией тщательное расследование не установило связи междуними и Большой Четверкой. Это были обычные жители китайского квартала, из самыхбедных, и они совершенно не понимали, о каком таком Ли Чанг Йене их спрашивают.Китайский джентльмен нанял их на работу в доме возле реки, и они совершенноничего не знали о его делах.

К следующему дню я полностью оправился от воздействиягазовой бомбы Пуаро, если не считать легкой головной боли. Мы вместеотправились в Чайнатаун и тщательно осмотрели дом, из которого меня сумелвызволить мой друг. Владение состояло из двух зданий, соединенных между собойподземным переходом. И первый, и верхние этажи обоих строений были заброшены ипусты, даже мебель там отсутствовала, разбитые окна закрывали прогнившиеставни. Джепп уже сунул нос в подвалы и нашел потайной ход в подземную палату,где я провел такие неприятные полчаса. Более тщательный осмотр подтвердил моиночные впечатления. Шелка на стенах и диване, ковры на полу оказалисьредкостной ручной работы. И хотя я слишком мало знаю о китайском искусстве, явсе же могу утверждать, что каждый предмет в том помещении был в своем родесовершенством.