Вместо подписи стояла большая цифра 4.

Что я мог сделать? Что бы вы сделали на моем месте?

У меня не оставалось времени на размышления. Я знал лишьодно: Синдерелла во власти этих дьяволов. Я должен повиноваться… Я не могурискнуть даже волоском на голове любимой. Я должен пойти с этим китайцем, кудабы он меня ни повел. Да, это ловушка, она означает плен и даже, возможно,смерть, но речь идет о существе, дороже которого нет для меня в мире, и я невправе колебаться…

Больше всего меня злила невозможность оставить сообщение дляПуаро. Ведь если он пойдет по моему следу, все может еще и обойтись… Норисковать? Безусловно, я находился под наблюдением, и все же я медлил. Конечно,китаец мог без труда подняться наверх и лично убедиться, что я выполнил приказ.Почему бы и нет? То, что он ждал внизу, лишь усиливало мои подозрения. Я ужевидел столько проявлений могущества Большой Четверки, что едва ли не поверил вее сверхъестественную природу. Насколько я понимал, даже маленькаяслужанка-судомойка запросто могла оказаться одним из их агентов.

Нет, я не мог осмелиться на риск. Но кое-что я мог сделать –оставить телеграмму. Пуаро узнает, что Синдерелла исчезла и кто именно виновенв этом.

Все это пронеслось в моей голове гораздо быстрее, чем можнопересказать, и меньше чем через минуту я уже надел шляпу и сбежал по лестницевниз, где ждал меня провожатый.

Посыльным, доставившим записку, оказался высокий китаец сбесстрастным лицом, одетый аккуратно, но очень бедно. Он поклонился мне изаговорил. Его английский был безупречен, однако в интонациях проскальзывалакитайская напевность.

– Вы – капитан Гастингс?

– Да, – ответил я.

– Верните мне записку, пожалуйста.

Я предвидел такую просьбу и сразу же протянул ему листок. Ноэто было еще не все.

– Вы сегодня получили телеграмму, не так ли? Совсем недавно.Из Южной Америки, верно?

Я вновь изумился совершенству их шпионской сети… или же этобыло частью их плана. Бронсен мог отправить телеграмму под их нажимом. Ониподождали, пока телеграмма дошла до меня, – и тут же нанесли следующий удар.

Отрицать факт было бессмысленно.

– Да, – сказал я. – Я действительно получил телеграмму.

– Вы ее принесете, не так ли? Пожалуйста, принесите.

Я стиснул зубы, но что я мог изменить? Я снова взбежал вверхпо ступеням. По пути я подумал о том, чтобы довериться миссис Пирсон, ну, покрайней мере, просто сказать ей, что Синдерелла исчезла. Миссис Пирсон стоялана лестничной площадке, однако неподалеку от нее болталась маленькаядевчонка-служанка, и я заколебался. Если она действительно шпионка… словазаписки запрыгали перед моими глазами… «ваша жена пострадает…» Я, не произнесяни слова, прошел в гостиную.

Я взял телеграмму и уже собирался выйти, когда меня озарилаидея. Разве я не могу оставить сообщение, которое будет непонятным для моихврагов, но многое скажет моему другу Пуаро? Я бросился к книжной полке исбросил на пол четыре книги. Можно было не опасаться, что Пуаро оставит их безвнимания. Они мгновенно привлекут его взгляд – и в особенности после его маленькойлекции о порядке на полках, ему это покажется подозрительным. Потом я взялсовок и бросил на каминную решетку четыре куска угля. Я сделал все, что мог, –и молил бога о том, чтобы Пуаро правильно прочитал оставленные знаки.

Я снова быстро спустился вниз. Китаец взял телеграмму,прочитал ее, спрятал в карман и кивком предложил мне следовать за ним.

Он повел меня длинным, утомительным путем. Часть маршрута мыпроехали на автобусе, потом довольно долго катили на трамвае, но постояннодвигались на восток. Мы оказывались в странных районах, о существовании которыхя и не подозревал. И вот, как я понял, мы очутились неподалеку от доков, и яосознал, что меня завели в самое сердце Чайнатауна.

Я невольно содрогнулся. А мой провожатый упорно шагалвперед, поворачивая в узкие улочки и проходные дворики, наконец остановилсяперед ветхим домом и постучал в дверь.

Дверь мгновенно открыл другой китаец; он отступил в сторону,давая нам войти. Звук захлопнувшейся за моей спиной двери прозвучал для менякак удар молотка, вогнавшего последний гвоздь в крышку гроба. Я воистинуочутился в руках врага.

Теперь моим провожатым стал второй китаец. Следом за ним яспустился по нескольким расшатанным ступенькам в подвал, сплошь заставленныйтюками и бочонками и пропитанный острым запахом восточных пряностей. Меняокружала атмосфера Востока – лживого, коварного, зловещего…

Неожиданно мой проводник отодвинул в сторону два бочонка, ия увидел в стене вход в невысокий туннель. Китаец знаком показал, чтобы я шелпервым. Туннель оказался довольно длинным, а заодно слишком низким, чтобы я могвыпрямиться во весь рост. Но потом он стал выше и шире, превратившись внормальный коридор, и через несколько минут мы уже оказались в другом подвале.

Мой китаец двинулся вперед и четырежды стукнул по стене.Большая секция стены тут же сдвинулась, открыв узкую дверь. Я вошел в нее – и,к немалому своему изумлению, очутился в некоем подобии дворца из арабскихсказок. Низкая и длинная подземная палата была сплошь увешана роскошнымивосточными шелками, ярко освещена и наполнена ароматами духов и специй. Здесьстояло пять или шесть крытых шелком диванов, пол устилал роскошный китайскийковер ручной работы. В дальнем конце комнаты находился занавешенный альков. Ивот из-за занавесей раздался голос:

– Вы привели нашего уважаемого гостя?

– Да, это так, он здесь, – ответил мой провожатый.

– Пусть наш гость подойдет, – произнес голос.

В то же самое мгновение занавеси раздвинулись в стороны,увлекаемые невидимыми руками, и я очутился перед роскошным, покрытым коврамидиваном, на котором сидел высокий тощий восточный человек, одетый в расшитыйхалат; он до самых кончиков ногтей выглядел большим вельможей.

– Прошу вас, капитан Гастингс, садитесь, – сказал он, делаярукой приглашающий жест. – Вы откликнулись на мое приглашение, как я вижу, и яэтому рад.

– Кто вы? – спросил я. – Ли Чанг Йен?

– Разумеется, нет, я всего лишь скромнейший из его слуг. Ялишь выполняю его повеления, только и всего… так же, как делают это его слуги вдругих странах, например, в Южной Америке.

Я шагнул вперед.

– Где она? Что вы с ней сделали?

– Она в надежном месте… там, где ее никто не отыщет. И ейпока что не причинили никакого вреда. Обратите внимание – я говорю «пока что».