Я опять повиновалась.

— А теперь приготовься, ложись сюда…

Он крепко обхватил меня руками; его слуга встрепенулся ипринялся за дело с такой силой и ловкостью, что за три мощных качка вонзил своймассивный орган до самого дна моего чрева. Ужасный вопль вырвался из моейглотки; герцог, заломив мне руки и не переставая массировать мой задний проход,жадно внимал моим вздохам и крикам. Мускулистый Любен, полностью овладев мною,больше не нуждался в помощи хозяина, поэтому теперь герцог прошел за спинумоего партнера и пристроился к нему сзади. Напор, с каким хозяин атаковалхолопскую задницу, только увеличивал силу толчков, обрушивающихся на меня; яедва не скончалась под тяжестью двух тел и под напором совместных атак, итолько оргазм Любека спас мне жизнь.

— Черт возьми! — заорал герцог, который не успелдойти до кульминации. — Сегодня ты что-то поспешил, Любен, что это стобой? Отчего, сношаясь во влагалище, ты всякий раз теряешь рассудок?

Это обстоятельство расстроило план наступления герцога, онвытащил свой маленький разъяренный орган, который, казалось, только и искалкакой-нибудь алтарь, чтобы излить на нем свой гнев.

— Ко мне, малышка! — скомандовал он, вкладываясвой инструмент в мои руки. — Ты, Любен, ложись лицом вниз на этот диван.Ну а ты, маленькая глупая гусыня, — обратился он ко мне, — засунь этусердитую штуку в норку, откуда она выскочила, потом зайди сзади и облегчи моюзадачу: вставь два или три пальца мне в зад.

Все желания распутника были удовлетворены, процедуразакончилась, и этот необыкновенный человек заплатил тридцать луидоров запользование теми частями моего тела, в непорочности коих у него не возниклоникаких сомнений.

Когда я вернулась домой, Фатима, моя новая подругашестнадцати лет от роду и красивая как божий день, с которой я успелаподружиться, расхохоталась, услышав рассказ о моем приключении. С ней произошлото же самое с той только разницей, что ей повезло больше, чем мне: она получилапятьдесят луидоров, оказавшихся в кошельке, который она стащила с камина.

— Как? — удивилась я. — Ты позволяешь себеподобные вещи?

— Регулярно или, вернее, всякий раз, когда удается, моямилая, — отвечала Фатима, — и без малейших колебаний и сомнений,поверь мне. Эти негодяи очень богаты, и кому, как не нам, принадлежат ихденьги? Почему же мы должны быть так глупы и не брать то, что можно взять?Неужели ты все еще блуждаешь в потемках невежества и считаешь, что в воровствеесть что-то плохое?

— Я уверена, что воровать — очень дурно.

— Что за чушь! — покачала головой Фатима. —Она тем более неуместна при нашей профессии. Мне будет нетрудно переубедитьтебя. Завтра я обедаю со своим любовником и попрошу мадам Дювержье отпуститьтебя со мной, тогда ты услышишь, как рассуждает на этот счет Дорваль.

— Ах ты, стерва! — воскликнула я в притворномужасе. — Ты хочешь убить во мне то малое, что осталось; впрочем, если нато пошло, меня очень притягивают такие вещи… Короче, я согласна. И не волнуйся:ты найдешь во мне хорошую ученицу. А Дювержье меня отпустит?

— Ты тоже не беспокойся, — ответила Фатима. —— Предоставь это мне.

На следующий день, рано утром, за нами заехал экипаж, и мынаправились в сторону Ла-Вилетт. Дом, возле которого мы остановились, стоялуединенно, но казался очень респектабельным. Нас встретил слуга и, проводив вбогато украшенную комнату, вышел отпустить наш экипаж. Только тогда Фатиманачала прояснять ситуацию.

— Ты знаешь, где мы находимся? — улыбнулась она.

— Не имею никакого понятия.

— В доме очень-очень необыкновенного человека, —сказала моя подруга. — Я солгала, когда сказала, что он мой любовник. Ячасто бывала здесь, но только по делам. Обо всем этом, о том, как язарабатываю, Дювержье ничего не знает: все, что я здесь получаю, — мое.Однако работа не лишена риска…

— Что ты хочешь сказать? — забеспокоиласья. — Ты возбудила мое… мое любопытство.

— Мы в доме одного из самых удачливых воров во всемПариже; этот господин живет воровством, которое приносит ему самые сладкиеудовольствия. Он все объяснит сам, и его философия пойдет тебе только напользу; он даже обратит тебя в свою веру. Дорваль абсолютно безразличен кженщинам до тех пор, пока не сделано дело, и только после этого он возвращаетсяк жизни, только тогда вспыхивают все его страсти; женщины привлекают его, когдасовершают кражу, и даже их ласки он старается украсть. Это по-настоящемузахватывающая игра, впрочем, ты увидишь сама. Если тебе покажется, что мыничего не получили за свою работу, имей в виду, что мне уже заплатили заранее.Вот десять луидоров, они твои. Свою долю я оставила себе.

— А Дювержье?

— Но я же тебе сказала: она здесь не при чем. Да, яобманываю нашу любимую матушку, но разве я не права?

— Может быть, права, — согласилась я. — То,что мы заработаем здесь, принадлежит нам, и не стоит делиться с ней добычей,сама мысль об этом, видит Бог, уже поднимает мне настроение. Но продолжай, покрайней мере, объясни мне главное. Кого мы должны обобрать и каким образом?

— Слушай внимательно. Шпионы, а они у хозяина повсюду вПариже, сообщают ему о прибытии иностранцев и простаков, которые приезжают кнам сотнями; он с ними знакомится, устраивает для них обеды с женщинами нашеготипа, которые воруют у них кошельки, пока удовлетворяют их желания, вся добычаидет ему, и независимо от того, сколько украдено, женщины получают четвертуючасть, это не считая того, что им платят клиенты.

— Но ведь это опасно, — заметила я. — Как онухитряется избегать ареста?

— Его бы давно арестовали, если бы он не принял меры,чтобы избавить себя от всяких неудобств и случайностей. Будь уверена: никакаяопасность нам не грозит.

— Это его дом?

— И не единственный: у него их штук тридцать. Сейчас мыв одном из них, где он останавливается раз в шесть месяцев, возможно, раз вгод. Сыграй получше свою роль; на обед придут два или три иностранца, послеобеда мы уйдем развлекать этих господ в отдельные комнаты. Смотри не зевай — неупусти свой кошелек, а я тебе обещаю, что своего не прозеваю. Дорваль будетнаблюдать за нами тайком. Когда дело будет сделано, идиотов усыпят порошком,подсыпанным в бокалы, а остаток ночи мы проведем с хозяином, который сразупосле нашего ухода исчезнет тоже; уедет куда-нибудь еще и повторит тот же фокусс другими женщинами. А наши богатенькие чурбаны, когда проснутся наутро, будуттолько счастливы, что легко отделались и сохранили свою шкуру.

— Если тебе заплатили заранее, — спросилая, — почему бы нам не сбежать, чтобы не участвовать в этом деле?