— Это было бы большой ошибкой: он легко расправится снами, а если мы все сделаем в лучшем виде, будет приглашать нас почти каждыймесяц. Кроме того, если послушаться твоего совета, мы лишимся того, что можемзаработать, обобрав этих кретинов.

— Ты права. И если бы не твой первый аргумент, я бы,наверное, предпочла украсть без него и не отдавать три четверти добычи.

— Хотя я придерживаюсь прежнего своего мнения, мнеочень нравится ход твоих рассуждений, — с одобрением заметилаФатима, — это говорит о том, что у тебя есть все, что нужно, чтобыдобиться успеха в нашей профессии.

Не успели мы закончить разговор, как вошел Дорваль. Это былсорокалетний мужчина очень приятной наружности, и весь его облик и манерыпроизводили впечатление умного и любезного господина; помимо всего прочего унего был несомненный дар очаровывать окружающих, очень важный для его профессии.

— Фатима, — обратился он к моей подруге, ласковоулыбнувшись мне, — я думаю, ты объяснила этому юному прелестному существусуть нашей предстоящей комбинации? Тогда мне остается только добавить, чтосегодня мы будем принимать двоих пожилых немцев. Они недавно в Париже и горятжеланием встретиться с привлекательными девочками. Один носит на себебриллиантов на двадцать тысяч крон, я предоставляю его тебе, Фатима. Другой,по-моему, собирается купить поместье в здешних краях. Я уверил его, что могуподыскать для него что-нибудь не очень дорогое, если он согласен заплатитьналичными, поэтому при нем должно быть тысяч сорок франков чистоганом или вкредитных билетах. Он будет твой, Жюльетта. Покажи свои способности, и я обещаютебе свое сотрудничество в будущем, причем очень часто.

— Извините, сударь, — сказала я, — но неужелитакие ужасные дела возбуждают вашу чувственность?

— Милая девочка, — начал Дорваль, — я вижу,что ты ничего в этем не смыслишь: я имею в виду ту встряску, которую даетнервной системе ощущение преступления. Ты хочешь понять эти сладострастныемгновения — я объясню их тебе в свое время, а пока у нас есть другие дела.Давайте пройдем в ту комнату, наши немцы скоро будут здесь, и, пожалуйста,употребите все свое искусство обольщения, удовлетворите их как следует — этовсе, о чем я вас прошу, от этого будет зависеть ваша оплата.

Гости прибыли. Шеффнер, предназначенный мне, был настоящийбарон сорока пяти лет, по-настоящему уродливый, по-настоящему мерзкий тип ипо-настоящему глупый, каким и бывает, насколько я знаю, настоящий немец, еслиисключить знаменитого Гесснера. Гусь, которого должна была обчистить мояподруга, звался Конрад; он и вправду был усыпан бриллиантами; его вид, фигура,лицо и возраст делали его почти полной копией своего соотечественника, а егонепроходимая безмозглость, не менее впечатляющая, чем у Шеффнера, гарантировалаФатиме успех не менее легкий и не менее полный, чем, судя по всему, тот, чтоожидал меня.

Разговор, поначалу общий и довольно нудный, постепеннооживился и стал почти интимным. Фатима была не только прелестна — она былаискусной собеседницей и скоро одурманила и ошеломила бедного Конрада, а мойстыдливо невинный вид покорил Шеффнера. Пришло время обедать. Дорваль следил затем, чтобы рюмки гостей не пустовали, он то и дело подливал им самые крепкие иизысканные вина, и в самом разгаре десерта оба наших тевтонца стали высказыватьпризнаки самого крайнего возбуждения и желания побеседовать с нами наедине.

Дорваль, желая проследить за каждой из нас, захотел, чтобы мыуединялись с клиентом по очереди; он объявил, что в доме только один будуар,как мог, успокоил Конрада, разгоряченного до предела, и дал мне знак увестиШеффнера и заняться им. Бедняга немец, казалось, никогда не насытится моимиласками. В будуаре было жарко, мы быстро разделись, и я положила его вещи подлесебя с правой стороны. В то время как барон наслаждался мною, пока, чтобыотвлечь его, я страстно прижимала его голову к своей груди, думая больше освоей добыче, нежели о его ощущениях, я незаметно, один за другим, вывернулаего карманы. Судя по тощему кошельку, который попался мне под руку и который,как мне вначале показалось, заключал в себе все бывшие при нем деньги, яподумала, что сокровища находятся в бумажнике, ловко вытащила его из правого карманапальто и сунула под матрац, на котором мы кувыркались.

Дождавшись апогея, потеряв всякий интерес ко всемуостальному и почувствовав отвращение к противной потной туше, которая лежала намне, я позвонила; пришла служанка, помогла немцу прийти в себя и подала емурюмку ликера с подмешанным зельем; он залпом проглотил напиток, и она проводилаего в спальню, где он моментально погрузился в такой глубокий сон, что мощныйхрап слышался еще несколько часов.

Через минуту после его ухода вошел Дорваль

— Ты просто чудо, мой ангел! — восхитился он,обнимая меня, — Чудо и прелесть! Я видел все. Ах, как умело ты егообработала! Поверь мне, я в восторге от подобных представлений. Посмотрисюда, — продолжал он, показывая мне свой член, твердый как железныйпрут. — Я дошел до этого состояния благодаря твоему искусству.

С этими словами он повалил меня на кровать, и я узнала, вчем заключалась отличительная особенность этого распутника: его возбуждаласперма, извергнутая перед этим в мое влагалище. Он высасывал ее с такимудовольствием, так приятно водил горячим нежным языком по моим нижним губкам,погружая его все глубже и глубже, одним словом, все, что он делал, былонастолько восхитительно, что я сама испытала оргазм, заполнив ему рот своимнектаром. Вероятнее всего, это случилось главным образом благодаря необычному,только что совершенному мною поступку и характеру человека, который заставилменя совершить его, и в меньшей мере благодаря полученному физическомуудовольствию; больше всего меня восхитило то, с каким непринужденнымочарованием Фатима и Дорваль соблазнили меня на столь приятное предприятие.

Облизав досуха мое лоно, Дорваль не исторг из себя ни капли.Я отдала ему кошелек и бумажник, он взял их, даже не посмотрев внутрь, и яуступила свое место Фатиме. Дорваль увел меня с собой и, пока прильнув кпотайному глазку, наблюдал за тем, как моя подруга добивается того жерезультата, развратник заставлял меня ласкать его и отвечал мне горячимиласками. При этом он то и дело глубоко погружал язык мне в рот, едва недоставая гортани, и истаивал от блаженства. О, как волшебна эта острая смесьпреступления и похоти! Как велика ее власть над нашими чувствами! Умелыедействия Фатимы, наконец, выдавили из Дорваля оргазм: как сумасшедший, онбросился на меня, вонзил свою шпагу до самого эфеса и залил мое чревонедвусмысленными доказательствами своего экстаза.

После этого неистовый наш хозяин вернулся к моей подруге. Ячерез смотровое отверстие увидела всю сцену до мельчайших подробностей: точнотак же, как это происходило со мной, он уткнулся лицом между бедер Фатимы и сосмаком осушил ее влагалище от плоти Конрада, потом забрал трофеи, и, оставивобоих немцев наслаждаться сном, мы удалились в маленький уютный кабинет, гдеДорваль, сбросил вторую порцию семени в вагину Фатимы, облизывая в то же времямою промежность, и изложил нам сущность своих оригинальных пристрастий, которуюя привожу слово в слово.