Сига слушал меня, улыбаясь.

– Если хочешь, давай вечером встретимся.

Я с трудом убрала руку с его рубашки.

– Сига, мне нужно в Москву. Срочно. Я могу машину нанять, но может быть, ты…

– Помогу.

Мы шли, перешептываясь. Сига не отпускал мою руку.

– Сига, может, тебе тоже уехать? Переждешь эту катавасию в теньке, в деревне какой-нибудь или на Кипре.

– Я пока не могу. Ищу одного человека. – Сига сильнее сжал мою руку.

– Сергея из Москвы? – наивным тоном спросила я.

– Н-да. – Сига нервно почесал край глаза. – Однако сильно я позавчера налег на коньяк, разболтался.

– Знаешь, – я остановилась. – Тебе нужно поговорить с моим братом.

– Настя. – Сига сделал шаг в сторону от меня. – Ты хорошая девушка, но у меня работа, много своих проблем, пора на фабрику ехать.

Мне стало обидно от его появившейся холодности.

– Сигизмунд, я тебя к брату на серьезный разговор приглашаю, а не предложение руки и сердца мне делать. Поговорить о твоих проблемах. У тебя на фабрике… катастрофа. И ты ищешь не того человека.

Взгляд Сиги изменился, стал холодно-надменным.

– Ты о чем, а? Ты откуда знаешь?

Я смотрела на Сига и не узнавала его. Лицо разозлившегося начальника. Наверное, так он смотрит на проштрафившихся подчиненных. Неприятно и страшновато. Но я тоже весь последний год недаром время теряла, научилась разговаривать с разными людьми. И я добавила железа в голосе.

– Сига, к часу приедет мой брат. Тебе необходимо с ним переговорить.

– Нет, мне на фабрику нужно. – Сига упрямо мотал головой и походил на молодого бычка перед не понравившимся ему забором.

Сложно убедить человека в серьезности ситуации, когда на тебе мокрый до прозрачности халат и клеймо уборщицы, а за спиной собеседника стоят должность директора предприятия и охранник.

– Подъедешь сюда к часу. Это важно. Брат тебе поможет.

Сига посмотрел на меня со снисходительным сочувствием. Но во мне тоже иногда просыпается характер мамочки, которую знакомые называют «танк, который гуляет сам по себе».

– Довези меня до Твери, Сига, там поезда на Москву ходят каждый час. И больше я тебя не буду напрягать. Если сам не можешь, дай мне Федора.

Федор при моих словах аж подтянулся, как перед начальством, зато Сига почти не слушал меня.

– До свидания, Настя.

– До свидания, – прошипела я, поставив в уме жирную «галочку» напротив имени Сиги в графе «обидел».

«Мерседес» и «Лексус» уехали. Милиционеры расслабились и пошли скидываться на пиво.

Мое настроение окончательно испортилось. Домывать клетки не хотелось совсем. Я вылила мыльную воду и решила пойти переодеться. И тут увидела Мусяку. Она сидела ровно на том месте, на котором я нашла ее месяц с лишним назад. В Городке мы тогда стояли всего неделю.

Очередным жарким утром я, позевывая, лениво выползла из своей бытовки.

Дойдя до холодильника, я вытащила отогреваться два брикета со звериной едой. Все было как всегда, но сбоку мой взгляд привлекло необычное рыжее цветовое пятно.

Метра за два до клетки Матильды сидела в позе копилки рыжая толстая персидская кошка и смотрела на медведицу. Глаза у кошки тоже были рыжие, и иногда она их довольно жмурила. Медведица лежала на боку на полу клетки, приоткрыв глаза. Ей нравилось, что ею восхищаются.

Через полчаса, когда запахло вареной рыбой, кошка начала пронзительно мяукать. И мяукала до тех пор, пока я не положила на травку тушку недоваренной рыбы. Рыжая принцесса соизволила съесть предложенное блюдо. В отличие от забегавших котов, уничтожавших рыбу за пять, от силы пятнадцать секунд, у нее трапеза заняла минут десять.

День кошка просидела у медвежьей клетки, а вечером, не спрашивая разрешения, забралась в мою бытовку и заснула на столе. Выгнать я не могу даже мышь, не говоря уже о такой красоте, как персидская рыжая кошка с янтарными глазами и с изумительно спокойным характером.

После рождения котят из бытовки она выходила редко и ненадолго.

Сегодня она опять уселась перед клеткой Матильды.

Вытирая руки, я полюбовалась на кошку и хотела пойти переодеться, когда на стоянку цирка заехала еще одна машина высокого класса. Из нее вылез тот молодой мужчина Иван, что произвел на меня сильнейшее впечатление своими пустыми глазами на вчерашних поминках.

По его требовательному взгляду к нему подошел милиционер. Сержант эмоционально показывал на медвежью клетку, на бытовку Володи, на меня, на место, где только что стояли машины Сиги и Федора.

Мужчина равнодушно слушал… Пока не увидел кошку. Он развернулся, подхватил мою Мусяку, стал ее тискать и обнимать. Кошка снисходительно принимала признание в любви.

Ну, гладит мужчина кошку, ну, прижимается к ней, закатывая глаза: редко, но бывает. Но когда он, разговаривая с нею, понес ее к своей машине, я пошла наперерез.

– Эй, парень!

Парень с высоты своего роста посмотрел на меня, как аист на лягушку. Но не съел, а пошел дальше.

– Слушайте! Как вас там… – я семенила вслед бугаю. – Слышишь, ты! Отдай мою кошку!

Я протянула руки. Кошка повернула ко мне голову, лениво мяукнула, что типа узнала свою подданную, но в руках сильного мужчины она чувствует себя более комфортно. Мужчина прибавил шагу.

– Вы куда несете Мусяку?

Не замедляя шага, мужчина сказал через плечо:

– Отстань, уборщица.

Я обиженно закричала.

– Зачем же вы кошку воруете? У нее котята, между прочим. В коробочке.

Парень остановился и впервые проявил внимание.

– Сколько? – Вид у меня был, наверное, совершенно тупой, и он пояснил: – Котят сколько?

– Осталось трое. – Я не понимала цели разговора и нервничала.

– Не понял. Померли, что ли, остальные? – Брезгливо сморщился трехдверношкафистый мужчина.

– Почему? Двух продала вчера. Мусяке тяжело кормить сразу пятерых.

– Угу. Значит, она все-таки загуляла с тем дворовым котярой. – Мужчина чмокнул кошку в плоскую морду. – Загуляла, королева красоты?

Кошка согласительно муркнула. Меня пробило от ревности, но больше всего я боялась, что этот бугай унесет Мусяку, и мне придется самой выкармливать троих орущих охламонов.

– Вы ее не уносите. Во-первых, котят жалко, во-вторых, Мусяка может серьезно пострадать, если сразу ее от котят оторвать, молоко у нее будет перегорать очень болезненно.

– Мою кошку, барышня, – бугай принюхался ко мне и сплюнул в сторону, – зовут Черри Мрамор Розовый. У нее в паспорте имя написано. Никаких плебейских Мусь и Мурок. Куда идти? Где ее эти… незаконнорожденные?