В трезвом виде Гене и в голову бы не пришло общаться с активно поминающим рабочим коллективом обувной фабрики, но сейчас он уверенно перешел дорогу и сел на пенек, сбоку от компании, рассевшейся на траве.

За что пили, чем закусывали, о чем, изливая душу, говорили и спорили, мало кто из компании мог бы вспомнить на следующее утро. И уж точно не Гена.

Зато Понту пришлось выслушать весь пьяный базар до конца, до того момента, когда Гена встал, ухватившись за плечо соседа, и пошел напролом к автотрассе, спотыкаясь о пустые бутылки и ноги загулявших гостей. Отступление от маршрута заняло у Гены три часа.

Понт понял, что ошибся и выбранный объект не Сига, сразу после первых выкриков пьяной компании в кустах сквера. Но, поскольку Иван просил отключить обоих, Понт не спешил бежать за Сигом, которого охраняли Федор и водитель. Воспитанный в традициях неспешного деревенского уклада, он решил не суетиться, а наблюдать и ждать.

Решив, что он созрел для любви, Гена косноязычно попрощался с компанией и криво дошел до автотрассы. Машины около Гены не останавливались по причине его шаткого стояния. Водители боялись за чистоту салона.

Гена достал из портмоне пятисотенную бумажку и сделал шаг с тротуара, держа деньги над собой. Визжа тормозами, тут же остановились две машины, и в хвост им пристроилась третья.

Гена сел в первую машину, Понт – в третью. Но до цирка Понт доехал быстрее.

Он с удивлением бродил между бытовок, задержался у бассейна с пеликанами. Птицы спали, неестественно изогнув шеи и сморщив мешки под длинными клювами. При его приближении начали ворчать, суетливо хлопать крыльями, а один уже открыл клюв, чтобы заорать сторожевым криком, но Понт быстро отошел от бассейна.

Тяжелый запах зверя привел Понта к клетке с медведицей. Понт даже сел на корточки, разглядывая медвежонка-переростка. Медведь не реагировал, но сбоку начал лаять пес огромного размера, и Понт решил переждать, зайдя за шапито. Сев на один из стульев, вынесенных из цирка, он закемарил, но чутко слушал. Гена в цирк не спешил.

Он видел, как второй парень из его программного задания, Сига, и девушка, из-за которой случилась драка на поминках, вышли из бытовки, держась за руки. Понт решил, что судьба его сегодня любит. Он дождался сентиментального прощания, ухода девушки и побрел за Сигой. Понт решал, куда всадить тому нож, чтобы не убить.

Сига шел быстро, чуть ли не подпрыгивая. Ну, ничего себе, думал Понт, три часа с бабой кувыркаться и силы на бодрый шаг осталось. Хотя, если баба хороша…

Понт, доставший из потайного кармана на поясе брюк охотничий нож, остановился. Сигу ждал «Мерседес», водитель и охранник Федор – парень сильный и резкий… Открытое пространство до машины просматривалось с любого балкона или окна ближних домов. Рисковать не стоило.

И тут же, практически в десяти шагах от Понта, лихо затормозил ободранный автомобильчик, привезший Гену.

Гена вылезал из машины почему-то вперед задницей. Оказалось, он по пути затарился двумя пакетами еды.

Понт сделал вид, что гуляет сам по себе, и побрел обратно к шапито, поглядывая на шатающегося потенциального клиента.

– …Поговорим. По душам побалакаем, – ворчал Гена, вытаскивая два тяжелых пакета. – Что ж мы, звери, что ли? А ментам я его позже сдам.

Пакеты вели себя по-хамски, перевешивая то в одну, то в другую сторону, но Гена их усмирил и пошел почти прямо. Сбоку маялся дурью какой-то мужик, прогуливался под луной. Гена таких придурков не понимал. Хочешь вести здоровый образ жизни – бегай по утрам, качай железо, а вечерний моцион – это для голубых и пенсионеров.

Сориентировавшись на территории шапито, Гена для начала гаркнул на залаявшего пса, затем сел перед клеткой Матильды и стал с ней заигрывать. Говорил комплименты, дразнил палкой сырокопченой колбасы. Матильда забилась в глубь клетки и общаться отказывалась. Гене стало скучно. Он, потеребив замок, открыл клетку и сделал гусарский широкий жест.

– Вылезай, дура, – свобода.

«Дура» наружу не вылезла, прикрыла нос лапой. Гена зло плюнул и пошел к ближайшей бытовке.

– Эй, как там тебя! Мужик! Выходи, поговорить надо!

Выслушав матерный ответ, содержащий пожелание стучащему идти в определенное место и не задерживаться на пути, Гена решил, что голос не тот.

Он постучал в другое окно, но там вообще не ответили. Пока Гена раздумывал, в какое бы окно постучать, сзади к нему подошел Понт и всадил нож в основание шеи. Гена свалился кулем, выронив пакеты.

Понт вытащил из тела нож, предварительно отступив на шаг, ожидая фонтан крови. Но крови не было. Само собой пришло решение затащить Гену в клетку медведицы. Хоть какая-то иллюзия несчастного случая. Получилось только наполовину – низкорослый, но широкоплечий Гена в клетку не влезал. Понт затолкал тело как смог. Он, по деревенской привычке, не мог разбрасываться едой и, прихватив пакеты с продуктами, неспешно побрел в сторону от шапито. Через пять минут он затерялся во дворах.

Забившись в дальний угол просторной клетки, Матильда задремала. Проснулась на рассвете от голода. Она всегда просыпалась от голода и терпела. Но сейчас от человека, втиснувшегося в ее клетку, потянуло мясом. То есть это был еще человек, но уже мясо. Еще недавно запах был агрессивный, а Матильда боялась опасностей. Теперь пахло спокойно.

Матильда сделала несколько шагов, обнюхала тело. Что делать с мясом, она знала, его надо есть. Но на ней был намордник, а мясо утром заберут и спрячут в большой белый ящик. Самое надежное место – собственная клетка. Оставалось затащить мясо туда полностью и не отдавать.

Полчаса Матильда, прихватывая скованными намордником клыками и слабыми когтями одежду «мяса», помогала себе толчками морды. Мясо почти полностью влезло в клетку, но тут оно застонало и стало человеком.

Пусик, прислушивающийся к действиям медведицы, заволновался и залаял. Матильда испугалась. Она рыкнула на Пусика, и тот залился истерическим лаем. Ему тут же ответили пеликаны, дальше затявкали собачки.

Карликовая медведица поняла, что сделала что-то плохое, протиснулась между прутьями и телом и побежала прятаться к своему родному Володе.

Второй час мы ехали молча в сторону Москвы. Сига сосредоточенно смотрел на узкую раздолбанную дорогу.

Я делала вид, что тоже слежу за проплешинами на старом асфальте, но все чаще переводила взгляд на Сигизмунда. И тогда все внутри меня сжималось, в голове начинало наплывами либо светлеть, либо цвета становились слишком яркими и контрастными, заставляя меня жмуриться. Я поворачивалась к Сиге, и от вида его профиля начиналось сладкое головокружение.

На третий день знакомства я не могла бы сказать, что с моей стороны наблюдалась всепоглощающая страсть, просто приятно было смотреть на нового любовника и виртуально грешить.

«Неужели оставшиеся сорок мы так и будем молчать? – думала я. – И он даже руки не протянет в мою сторону? Безобразие».