Но почему он так долго пробыл без сознания? Прежде его нераз оглушали, но он отключался всего лишь на несколько минут и никогда неслышал, чтобы беспамятство длилось пятнадцать часов, не считая случаев сильногосотрясения мозга или комы. Должно быть, его чем-то накачали. Пиджак с негосняли, и теперь Ромстед заметил, что запонка на левом рукаве расстегнута.Закатав рукав, он увидел две маленькие точки и капельку засохшей крови.Наверное. — жгутом послужил галстук, а укол сделали каким-нибудь грязнымнаркоманским шприцем. Потом он подумал, что вряд ли стоит так беспокоиться осыворотке против гепатита, поскольку в сложившихся обстоятельствах есть болеесерьезные поводы для волнения.

Ромстед открыл зеркальную дверцу аптечки. Внутри находилисьдве новые зубные щетки в пластмассовых футлярах, зубная паста, бутылочкааспирина и стакан для воды. Он вытряхнул на ладонь четыре таблетки иприсмотрелся к ним: выглядели они как настоящие. Проглотив аспирин, Ромстедраспечатал одну из зубных щеток и почистил зубы.

Потом снова вышел в комнату. Занавешенная шторой ниша слеваот ванной служила гардеробом. На перекладине висело несколько проволочныхвешалок для верхней одежды, а его сумка, сумка Полетт и небольшой чемоданчик стуалетными принадлежностями стояли на полу. Пиджак и галстук Ромстеда бросилина его сумку. Опустив штору, он подошел к комодам у противоположной стены.

Интерком, конечно, включен, и где-то в комнате установленоподслушивающее устройство, а может, и не одно. Если даже накрыть интеркомподушкой, а потом отыскать самый заметный «жучок» и вырвать ему зубы, тутгде-нибудь все равно останется еще хотя бы одно устройство, которое запишет напленку весь их разговор. Зеркало наверняка фальшивое: когда с этой сторонысветлее, чем с обратной, оно превращается в окно, сквозь которое можнонаблюдать за ними. Ромстед осмотрелся. С потолка свешивалась люстра сдвухсотваттной лампой. Сейчас она не горела, но ближе к вечеру ее зажгут.Конечно, лампу можно разбить, но какой в этом толк? Бандиты спокойно войдутсюда со своим обрезом и свяжут их.

Неужели этот ненормальный ублюдок думает, что ему и на этотраз удастся выйти сухим из воды? Теперь Ромстед понял, что именно Кесслер искалу него в квартире: он, сам того не сознавая, сказал об этом Майо. Банковскиеподтверждения. Сто семьдесят две тысячи долларов на депозите в «Саузленд траст»в Сан-Диего — все его сбережения, если не считать нескольких сотен на чековомсчету в Сан-Франциско. Несомненно, старика заставили пойти и забрать этиденьги, пристроив на бандаже роковое третье яичко из пластиковой взрывчатки,или прикрепив в паху динамитную шашку. На него надели несколько пар колготок,пришитых к низу футболки, а брючную «молнию» присоединили к ремню. Из такогоодеяния можно высвободиться лишь минут за десять, тогда как меньше чем засекунду тебя просто разнесет на куски. А как же радиосхемы и разные провода, которыесоединяют все это-с детонатором? Они должны были находиться где-то внутри егопиджака, так почему же он не смог добраться до них и вывести всю систему изстроя? Ведь его руки были свободны. Ответ пока не найден, но он непременно вовсем разберется. Ясно только одно: человек не станет делать резких инеобдуманных движений, когда кто-то держит его за яйца.

Но зачем они похитили Полетт Кармоди? За какой надобностьюпрослушивали ее телефон, а потом устроили для него ловушку в ее доме? И на этотвопрос пока тоже нет ответа. И тут впервые непроницаемая тишина была нарушена.Из-за стены, у которой стояли кровати, донеслось глухое бормотание и скрипдиванных пружин. Ромстед посмотрел на Полетт Кармоди. Она открыла глаза инедоуменно уставилась на него, потом поднесла руку к голове.

— О Господи Боже мой! — были ее первые слова.

— Они вас не оглушили? — спросил Ромстед.

— Нет, — ответила Полетт. — Это, должно быть,из-за той дряни, которую они вкололи мне в руку. То ли тормозная жидкость, толи растворитель для лака.

— Мне очень жаль.

— Чего жаль?

— Что вы тоже оказались замешаны. Не знаю, зачем емупонадобились вы.

— Из-за денег, — ответила Полетт. Потом,скривившись от боли, села и снова схватилась за голову. Ощупав растрепанныеволосы, она вздрогнула.

Ромстед хотел спросить, из-за каких таких денег, но решил,что не стоит торопиться с вопросами. Он принес из гардероба ее дорожную сумку ичемоданчик и поставил рядом.

— Тут есть ванная, — сказал он. — И дажезубная щетка и аспирин. Вы справитесь сами?

Полетт кивнула. Она откинула покрывало, которым Ромстедприкрыл ее, спустила босые ноги с кровати и встала. Когда она покачнулась, какпьяная, он взял ее и помог дойти до дверей и передал сумку. Поскрипываниекровати в соседней комнате усилилось, и опять стали слышны голоса, легкие стоныи приглушенные вскрики. Ромстед выругался, надеясь, что к тому времени, какПолетт вернется из ванной, они закончат. Но ничего подобного. Когда несколькимиминутами позже она вошла с уже подкрашенными губами, то попала в самый разгарлюбовного поединка за стеной. Слышимость была великолепная, словно всеохи-вздохи и сотрясания кровати происходили прямо у них на глазах, а затемнадтреснутый и хриплый, но несомненно принадлежащий женщине голос воскликнул:

— Еще-еще-еще! О Господи Иисусе! О Господи!

Раздался пронзительный несвязный вопль, и наконец воцариласьтишина. Пленники смущенно отвернулись друг от друга.

Полетт присела на край кровати и выудила из сумочкисигарету.

— Хорошо, что они не пустили это по телевизору и незаставили нас смотреть. Хотя после того, что случилось, вряд ли я была быслишком потрясена.

Ромстед сделал жест в сторону интеркома:

— Комната прослушивается.

— Ну и пусть себе слушают. Какая теперь разница?

— Теперь никакой.

Если ее телефон прослушивался, то Кесслеру уже известно, чтоРомстед вычислил его личность, и терять им больше нечего.

— Это я виноват… — сказал Ромстед. — Я сам всеиспортил. Если бы я поменьше болтал…

— Может, прекратите? Вашей вины в этом нет. С самого началаглавной целью была я. Из того, что мне удалось подслушать, вам пред-, стоитлишь забрать выкуп.

— И сколько?

— Два миллиона. Ромстед присвистнул:

— И как они собираются их получить?

— Не знаю. Они не обсуждали это, правда, когда один изних предложил воспользоваться моментом и поразвлечься со мной, пока выодурманены наркотиком, то другой сказал, чтобы тот заткнулся и занялся делом.Тогда-то они и упомянули сумму в два миллиона. «А потом ты сможешь нырять в этиокруглости, — сказал один. — Вот это, я понимаю, задница!» Так онэлегантно выразился.