Собакам достались пустые макароны.

Со всех сторон подступали сумерки. Скоро они сгустятся и загонят нас в туннель.

– Мы будем спать в туннеле, только когда он как следует высохнет, – сказала Бея. Она кивнула мне. Для других это должно было выглядеть так, будто мы заранее это обговорили. Я кивнула в ответ.

Пока мы сидели у костра, я пыталась отогнать подальше от себя мучившую меня дилемму. Для этого пришлось изрядно поднапрячься: это было совсем не из тех забываний, которые происходят сами собой. А может, мы никогда не закончим с туннелем и можно будет все время спать снаружи? Снаружи ведь так красиво! Вообще непонятно, почему человечество помешалось на домах. Я провела всего три дня вне дома, и со мной что-то произошло. Что-то масштабное! Может, именно потому что это масштабнее дома, оно и развивается только на открытом воздухе. Я научилась слышать кожей и видеть затылком. Стала глубже дышать и более чутко спать. Появилось какое-то расслабленное внимание. Когда пытаешься объяснить, получается какая-то бессмыслица.

Но именно так и было!

На следующее утро – это был наш пятый день, – присев над свежей ямой, я увидела это. Сквозь деревья. Сначала я подумала, что ошиблась. Но вроде нет. Может, какой-то мусор? Тоже нет.

Натягиваю штаны. Подкрадываюсь.

Точно!

Лежит так, чтобы наверняка попасться нам на глаза.

Это может быть только для нас.

Я пошла обратно к туннелю окольными путями. Лес был такой красивый! Мне нравилось быть в нем. Хороший лес, чтобы размышлять. И я, смотря на деревья, размышляла о росте. Интересно, если я расту снаружи, внутри – тоже? Сантиметров-то во мне уж точно хватает. Сейчас самое время встать перед всеми в полный рост и открыть рот…

Девчонки, я тут кое-что нашла.

Я тут нашла кое-что.

Пойдемте, покажу.

Когда я вернулась, меня ждала новость: оказывается, Антония тоже это нашла. Видимо, вскоре после меня. Все сразу побежали смотреть, даже небольшую тропинку в сочной траве протоптали. До этого места слегка доносился запах от нашей ямы.

Консервные банки стояли пирамидкой.

– Может, есть такой горный дух, который приносит собачьи консервы, а, Аннушка? – ухмыльнулась Рика.

Аннушка оставалась совершенно невозмутимой.

– Кто бы это ни был, он зла нам не желает.

– А по-моему, это жуть какая-то, – сказала Антония. – Ведь этот кто-то тут по ночам шныряет. Сначала булочки, а теперь – вот!

– Бли-и-ин, – протянула Иветта. – Если тебе кто-то что-то дарит не на Рождество и не на день рождения, ты что, выбросишь подарок? Это, – она кивнула на пирамиду из банок, – как раз то, что нам нужно. Цак, иди сюда! Жрачка!

Бея молча взяла три банки, одну сунула под мышку и пошла вперед. Решающее слово без всяких слов!

Каждая брала по три банки, мне же в конце досталась только одна. Я тоже сунула ее под мышку.

После еды собаки заметно оживились. Они играли на Собачьей Танцплощадке. Буги и Чероки скакали, пытаясь схватить друг друга за ноги. Цак бегал вокруг. Демон крутился на месте. Кайтек лежал, как раскатанное собачье тесто, и его большой нос-розетка втягивал воздух за бегающими приятелями. Один раз он даже встал и негромко гавкнул. Утром настроение у собак обычно бывало лучше, чем потом. Казалось, они всегда исходили из того, что этот день может стать лучшим в их жизни. И в этом они были правы. По крайней мере, у них была еда, а каждый день, когда есть еда, был лучшим днем их жизни. Им можно было беситься, только не лаять. Можно было бутузить друг друга, только тихо.

– Но ведь правда, – начала Антония, – кто-то знает, что мы здесь.

Бея громко отхлебнула горячего чая из трав и ягод. Из пара показались два прищуренных глаза:

– Антония права.

Она медленно отпила еще, проглотила – ее совершенно не волновало, что все ждут, что она скажет и в чем именно права Антония. Между ожиданием и его разрешением у Беи всегда вмещался один глоток чая.

– Нужно быть осторожнее.

Иветта пронзительно засмеялась:

– Что за паранойю вы разводите? Ну, кто-то знает, что мы тут. Ну, пойдет он домой и скажет: «В лесу играют дети», а жена ему на это: «Угу, помоги-ка вынести стол на террасу, скоро придут Мюллеры». И все! Кем вы себя возомнили? Президентом Соединенных Штатов? Кому вы нужны?

– Ты-то, конечно, никому не нужна, – сказала Бея. Она прищурила глаза и сделала еще глоток.

Слава богу, в этот момент началась новая программа на собачьем телеканале. Они прекрасно знали, когда нас нужно отвлечь. Собаки катались туда-сюда. Даже Демон как будто немножко принял в этом участие. Его хозяйка улыбнулась. Я вспомнила о Вуване. Бедный малыш! Он был таким милым…

Буги залаяла и тут же получила взбучку от Чероки. Да еще какую! Выглядело это по-настоящему брутально!

В этот день мы почти ничего не делали. Просушивали туннель – впрочем, он сох без нашего участия. День прошел без работы. Почти. Мы притащили упавшее дерево и свалили его в яму перед туннелем. По такому пандусу собаки могли спускаться и подниматься самостоятельно. Помощь нужна была только Кайтеку.

Потом мы пошли к озеру, к заливчику, который практически не просматривался.

– Это Вильдхольцзее. – Аннушка выглядела так гордо, будто сама его так назвала. – Водоохранная зона, купаться здесь вообще-то запрещено.

– Мы тихо и скромно, – сказала Бея. – И главное, быстро.

Собак так и распирало от счастья.

Девчонок тоже.

Только Фрайгунду больше купания интересовала рыбалка. У нее с собой в коробочке из-под «Тик-така» была леска с рыболовным крючком. Она привязала леску к палке и стала вытягивать одну рыбешку за другой, отрезала им головы и кидала в котелок. Иветта попыталась убедить ее пойти с нами в воду – ну хотя бы помыться. В ответ на это Фрайгунда быстро зашла в воду прямо в одежде, один раз окунулась с головой, не зажимая носа, и уселась сохнуть на солнце.

Мы были недалеко от того места, откуда позже за нами наблюдали мальчишки. Наверняка они и в тот день были недалеко. Куст с тремя парами глаз. Голубыми, карими и замечательной красоты серо-голубыми…

Вечер у нас был длинный. На ужин – маленькие рыбки.

Потом Бея отправила меня с Аннушкой в поход.

– Ты и ты, – сказала Бея. Я и Аннушка. Это напомнило мне то, как Инкен распределяла нас по домикам.

Я не решилась спросить. Контейнерить? А я вообще-то приспособлена для этого? Может, там нужно делать что-то такое, чего мои длинные ноги не умеют?

Аннушка заплела волосы в косу и уложила вокруг головы лавровым венком. Закрепила тут и там. Без зеркала. Потом на этот шедевр она накинула капюшон, бросила в одну сторону «чао», а в другую – «пошли». Я повязала на пояс куртку, на случай дождя, тоже сказала «чао» и хотела уже идти за ней…