И Никита, и генерал. И от этого еще противнее. Какая же я была дура. Действовала под каким-то гипнозом. Видела только Мансура и слышала только его.

— Прости, Латифа! Кажется, нам нужно будет пройтись пешком, — выплываю из своих мыслей и ловлю задумчивый взгляд.

— Ты серьезно? — растерянно оглядываю пустынную равнину за стеклом. Воздух расползается от жаркого марева.

— К сожалению, да. Можем остаться в машине, пока не сдохнет аккумулятор, но выбираться все-равно придется. Ночью в пустыне опаснее, чем днем.

— И куда мы пойдем? — заглядываю в боковые стекла. За одним барханы, за другим песок, уходящий в горизонт.

— Два варианта. Вернуться к трассе или дойти до оазиса. Трасса чуть ближе, но неизвестно, сколько будем ждать попутку. Я за оазис. Ты голодна?

После вопроса внезапно понимаю, что да. Обида требует отказаться от предложения, но взгляд в окно пробуждает тревогу и активизирует инстинкт самосохранения.

— Есть немного, — соглашаюсь я.

— Залезай назад.

Рука Мансура скользит мне под абайю, когда я протискиваюсь в щель между передними креслами. Пальцы проходятся по голени и бедру.

— Не трогай меня, — зло шиплю я.

— Латифа, тебе все-равно придется исполнять свои супружеские обязанности. Лучше сразу смирись с этим и не питай себя иллюзиями.

— У тебя две жены. Спи с ними, — плюхаюсь на заднее сиденье и злобно смотрю на Мансура.

— Ладно, пока закроем эту тему, — мужчина выставляет руки в миролюбивом жесте, — нам долго идти, не время тратить силы.

Перебирается ко мне и достает сзади корзинку с продуктами. Отказываюсь от манакиша с бараньим фаршем и беру лепешки с фалафелью. Мансур лезет в холодильный отсек и предлагает мне охлажденную собию. Отказываюсь и прошу воды.

Едим молча. Экономим силы.

Мансур вытаскивает из багажного отсека походный рюкзак. Любопытство зашкаливает. Хочется спросить, что там лежит. Но гордость не позволяет быть инициатором разговора.

Мужчина открывает передний карман и извлекает оттуда небольшой пистолет. С ужасом смотрю, как он проверяет магазин.

— Зачем это? — глухо интересуюсь.

— На всякий случай, — звучит лаконичный ответ, от которого волосы поднимаются дыбом. Даже не хочу представлять, что это может быть за случай.

Надевает мне на нос большие солнечные очки. Сверху натягивает никаб. В руку вручает бутылку с водой.

— Пей постоянно. Не экономь. Воды много.

Мансур наклоняется вперед, выдергивает ключи из замка зажигания и выходит из машины. Обходит ее и открывает мне дверь. Жар резко обжигает кожу. Не верю, что мы сейчас пойдем куда-то в пески. Это похоже на самоубийство.

— Иди за мной, Латифа, и никуда не отклоняйся, — слышу короткий приказ. Мужчина достает из машины рюкзак, обматывает куфией лицо и уверенно направляется в желто-красные пустынные недра.

— Ты уверен, что мы не заблудимся? — догоняю я Мансура.

— Я знаю этот район, — отвечает мужчина, сверяясь с компасом на часах, — иди следом, Латифа.

Как можно знать этот район? Какой-то бред. Везде песок. Какие здесь могут быть ориентиры.

Уже через пять минут чувствую жуткую жажду. В глазах начинает рябить. Поднимаю никаб и жадно припадаю к бутылке.

Вода теплая, но голова проясняется. Прибавляю ход, чтобы догнать Мансура.

Реальность расползается. Мне кажется, я вхожу в какое-то альтернативное состояние сознания, о которых писали в «Науке и религии». Автоматически переставляю ноги и чувствую себя, как во сне.

Белое солнце безжалостно разогревает и без того раскаленные пески. Дюны, редкие колючки и спина Мансура, как ориентир.

Так странно. Я любила этого мужчину, теперь ненавижу. Но он сейчас единственная надежда на спасение. Я не хочу его видеть, но жадно слежу за каждым движением.

Мансур резко останавливается. Я по инерции почти врезаюсь в его спину.

— Стой тихо, Латифа, — следует напряженный приказ.

Осторожно заглядываю вперед и вижу извивающуюся змею, пересекающую наш путь. Вцепляюсь в плечи мужчины мертвой хваткой. Сердце бьется где-то в ушах. Не могу разжать онемевшие пальцы, даже когда гадюка исчезает где-то в песках.

Мансур отцепляет мои руки, разворачивается ко мне и заключает в объятия.

— Все хорошо, девочка. Тебе ничего не грозит. Я рядом.

И я малодушно не отталкиваю его, а нахожу защиту на сильной груди. Из последних сил удерживаюсь от нервных рыданий. Сейчас точно не место и не время. Мужчина успокаивающе поглаживает меня по спине.

— Нужно идти, Латифа, — отстраняется от меня и заглядывает в глаза, — готова?

Молча киваю. Оставляет меня и отворачивается. Чувствую себя очень одинокой. Снова хочется рыдать.

Теряю всякое ощущение времени. Перед глазами пятна и раскалывается голова. Допиваю очередную бутылку воды.

Мансур останавливается в конце бархана, снова поджидая меня. Из последних сил сокращаю расстояние между нами.

— Почти пришли, Латифа. Нам туда, — рукой показывает на открывшийся за барханом оазис.

Глава 36. Оазис

Нет, созерцание цели нашего путешествия не открывает у меня второго дыхания. Я теряю последние силы и хватаюсь за Мансура, как за спасательный круг.

Мужчина подхватывает меня на руки. Вдвоем плывем под палящим солнцем. Плывем сквозь безжалостные знойные пески.

Чувствую себя немощной и беспомощной. Мансур несет меня в тревожное туманное будущее. Почему-то представляю себя Беллой, связанной по рукам и ногам. Печорин забирает ее у брата и тащит спрятать в своей башне.

В полубреду становлюсь Беллой. Вижу себя в своей комнате. Бесправной пленницей, укрытой от глаз. Лишенной семьи и всех привязанностей. Меня приручают, как экзотическую зверушку. Заключают ставки на сроки моего подчинения.

Мансур такой же, как Печорин. Эгоистичный, пресыщенный и красивый. Завел себе очередную игрушку. Меня ждет такой же конец, как и Беллу? Полное подчинение мужской воле, а после Мансуру я надоем?

Пробую оттолкнуть ладонями мужчину, но мои руки совсем слабые.

Поэтому матриархат и сменился патриархатом. Мы слабее сильного пола. Мужчины перестали благоговеть перед великой матерью, способной творить в себе жизнь. Вместо защиты материнского начала направили энергию на покорение и подчинение женщин.

А у меня нет сил на сопротивление. Я не могу его прогнать. Я даже не смогу сама дойти до этого чертова оазиса. Мое спасение в Мансуре. Как и миллионы женщин до меня я просто покоряюсь мужской воле.

В полубессознательном состоянии я чувствую, как перекатываются мускулы Мансура при ходьбе. Вдыхаю резкий мужской знакомый запах. Чувствую себя в безопасности, как это ни странно в текущих обстоятельствах. Расслабляюсь и отключаю сознание. Все становится неважным. Мы снова вдвоем в целом свете,