Я еще без сознания, но нарастает ощущение тревоги. Оно заполняет меня черным дымом и пробуждает от дремы. Превращается в гомон женских арабских голосов, которые молоточками болезненно долбят по моим вискам.

Открываю глаза и приподнимаю голову. Вокруг женщины, одетые не по местным обычаям. Скорее полураздетые. Красивые и с непокрытыми волосами. Облепили Мансура и разглядывают меня с неприкрытым любопытством.

Взгляд выхватывает одну девицу с черными опасными глазами. Смотрит враждебно, глаза не отводит. Прожигает меня насквозь. Чувствую ее ненависть. Бред какой-то. Я ее вижу первый раз. За что бы ей меня ненавидеть?

Хочу спросить, что здесь вообще происходит, но язык не слушается. Мансур что-то властно кричит по-арабски. Голоса стихают, женщины разбегаются. Мужчина заносит меня в шатер, опускает на двуспальную большую кровать в спальне. Приподнимает голову и дает попить воды.

— Мансур, кто эти девушки? — тихо спрашиваю я.

— Не напрягайся. Тебе нужно отдохнуть.

Появляются две женщины средних лет. Мансур отходит от меня и уступает им место. Меня раздевают в четыре руки и укутывают в мокрую простыню. Снова дают попить. Одна из дам натягивает мне на руку манжету тонометра. Жмет на грушу, измеряет давление.

Замечаю, что стихия не прошла стороной и это жилище. Постель, видимо, успели сменить, но на других поверхностях лежит песок. На столе, тумбочках и комоде. Ковры тоже в плачевном состоянии.

Мансур внимательно следит за всеми манипуляциями, которые со мной проделывают. Переговаривается с женщинами по-арабски. Когда мне становится лучше, присаживается на корточки у кровати и целует руку.

— Латифа, я отъеду, нужно показать охране, где машина. За тобой присмотрят до моего возвращения. Это Амели и Хана. Амели — местный врач, а Хана следит за порядком.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — возражаю я. Мне совсем не хочется оставаться без Мансура с совершенно чужими людьми.

— Я должен сегодня отвезти тебя домой. Нужно побыстрее разобраться с местными делами.

Мансур целует меня в центр ладони и выходит из шатра.

— Госпожа очень красивая, у господина всегда был хороший вкус, — спешит высказать свое мнение Хана.

Слова неприятно царапают. Не могу объяснить почему. Получается Хана давно знает «господина». Что вообще это за место? Можно попытаться что-то выяснить, пока мы здесь одни без Мансура.

— Где я нахожусь? Кто все эти девушки? — интересуюсь я у женщин.

Они как-то красноречиво переглядываются.

— Это иностранки, мадам, — отвечает мне Амели, — прибыли на работу в Саудовскую Аравию. Живут здесь, пока агентство не найдет для них работу.

Вспоминаю сразу, что горничные в нашем доме тоже наняты через агентство. Вроде звучит правдоподобно. Поэтому так одеты. Наверное, иностранки из немусульманских стран. В конце концов жара. В Москве я бы ходила в легком платье. Но мои собеседницы ведут себя странно, поэтому не до конца верю.

— А вы сами откуда приехали? — не могу сдержать любопытства, окидывая взглядом европейскую внешность женщины.

— Я из Франции, мадам, — с готовностью отвечает Амели.

— Почему вы забрались так далеко? — я искренне удивлена.

— Здесь хорошо платят, мадам, — пожимает плечом дама и предлагает мне какую-то таблетку и стакан с водой.

Все-таки удивительный мир. Советские люди не ездят в другие страны, чтобы больше заработать. Деньги вообще интересуют только мещан.

Пью пилюлю и возвращаюсь к вопросу, который меня волнует.

— А какое отношение мой муж имеет к этому месту? — слово «муж» карябает что-то внутри, и я слегка морщусь.

— Он с братьями владеет агентством, госпожа, — спешит ответить Хана, — мне кажется, вам нужно поспать. Я пришлю девушку, которая будет рядом.

Я не спорю, потому что состояние полусонное. Но меня не оставляет ощущение, что женщин напрягает мое любопытство. Они явно хотят побыстрее убраться отсюда.

Не успевают мои собеседницы удалиться, как я проваливаюсь в желанный сон.

Просыпаюсь одна в помещении. Никакой девушки рядом не наблюдается, но успели провести уборку. На поверхностях больше нет песка, и ковры убрали из комнаты. На стуле рядом чистая одежда. Встаю и осматриваю помещение. За одной из дверей обнаруживаю ванную. Залезаю в душевую кабину. Освобождаю кожу от налипшего песка и чувствую себя гораздо лучше.

Возвращаюсь в спальню, облачаюсь в новое одеяние и подхожу к окну. Территория оазиса тоже пострадала. Все в песке. Шатры, фонтаны и пальмы. Девушки вытряхивают на улице вещи и покрывала.

Задыхаюсь от волнения, потому что мне кажется, что я вижу Медину. Девушка в абайе и хиджабе, но лицо открыто. Присматриваюсь внимательнее и понимаю, что не показалось. Это точно Медина.

Сердце пропускает несколько ударов. Мансур мне соврал. Он говорил, что она останется в Сирии. Но она здесь. Может это действительно одна из его жен? Нужно пойти и сейчас же все выяснить.

Не успеваю осуществить свой замысел. Сзади раздаются шипящие звуки. Поворачиваюсь и замираю на месте. В нескольких метрах от меня раскачивается кобра. Она смотрит прямо мне в глаза и явно готова к атаке.

Глава 37. Кобра

Лихорадочно прощаюсь с жизнью. В голове проносятся образы брата, папы и мамы из детства. Последним кадром вижу Мансура.

Может быть это единственный выход. Положит конец двусмысленной ситуации.

Замерли и гипнотизируем с коброй друг друга. Стоит только дернуться и будет бросок. «Давай же, Лена!», — уговариваю себя. Ей нужен только повод и все закончится.

Но включившийся инстинкт самосохранения замораживает все мышцы и не дает шелохнуться.

Наши гляделки продолжаются вечность, которую разрывает жуткий грохот. Кобра с простреленным капюшоном подлетает прямо к моим ногам. Инстинктивно отпрыгиваю от нее подальше и поднимаю глаза на Мансура.

— Ты вовремя, — выдавливаю из себя и сразу чувствую ужасную слабость. Ноги подгибаются, сажусь на край кровати.

— Прости, неудачная получилась вылазка, — мужчина подходит и садится рядом, рукой привлекает мою голову к себе на грудь.

— Зато результативная, — невесело усмехаюсь, — узнала много нового.

— Латифа, за сегодня между нами ничего не изменилось. Все осталось так же, как было эту неделю, — Мансур поднимает лицо за подбородок и пытливо смотрит мне в глаза.

— Кроме того, что теперь ты будешь спать с другими бабами. А я почему-то должна это терпеть.

— Такова природа мужчин, Латифа. Мы полигамны. Просто европейские мужчины бросают старых жен и заводят новых, а у нас разводы не приветствуются, если женщины ведут себя достойно.

— То есть, если