говорил. Тайком от дяди он стал вхож в христианскую паству, общался с монахами, которые посвящали его в уставы католической веры и служения.

Конечно, кызылбаши были отнюдь не в восторге от этой перемены, но щадили молодого «вероотступника» и не выдавали тайну дяде, хотя тот и недовольно косился на его испанский «маскарад». Была, наверно, еще одна причина такого послабления, а именно то, что восточные дипломаты сами слишком увлеклись развлечениями и соблазнами европейского города.

В их распоряжении был экипаж, выделенный королевским двором, и они могли ездить и веселиться где угодно.

Несмотря на частые визиты во дворец, им ни разу не довелось лицезреть королеву, – Маргарита Австрийская была в отъезде и гостила у своего брата Фердинанда Второго.

Тем временем срок пребывания миссии близился к концу. Поручения и наказы шаха были исполнены; длительная задержка здесь могла бы привести к нежелательным последствиям и проблемам, так как прекрасные куртизанки и сеньориты не на шутку вскружили головы пылким сынам аскетического Востока, и шайтан в любое время мог сбить их с пути истинного.

Гусейнали-бей распорядился – готовиться в обратный путь. Орудж-бей воспринял это со смешанным чувством радости и печали. Там, на родине ждали родные. Здесь оставалась любимая женщина.

Накануне отбытия миссии король осыпал их милостями и подарками; их проводили в путь португальцы; на родину они возвращались не сухопутным маршрутом, а морем. Им предстояло доехать до Лиссабона, там сесть на корабль, который доставит их в персидский порт Ормузд.

Послу от короля в дар досталось золотое ожерелье, менее дорогое получили Буньят-бей и Орудж-бей; ни один из миссии не остался обделенным. Не забыл король и о дорожных расходах, выдав им одиннадцать тысяч дуканов; вручил и письмо шаху Аббасу, о содержании которого никто не ведал; вероятно, король изъявлял в нем свои дружественные чувства и готовность к союзничеству в борьбе против общего врага.

Покинув Вальядолид, миссия проехала через несколько городов. На привале в Сеговии Орудж-бей, к удивлению сотоварищей, преклонил колено перед памятником святой Фуенсисте, излучающей свет. Эта статуя, казалось ему, воздвигнута в честь его матери Химены.

Позади остался Мадрид, Толедо, именовавшееся «испанским Римом». Был еще «второй Рим» – город Мерид.

Именно здесь произошла трагедия: был убит ахунд Амир, служитель арабской национальности, сопровождавший миссию за все время пути и пребывания в стране.

Кызылбаши в этом злополучном для них городе остановились в богатом особняке, отведенном для них градоначальником, вернее, градоначальницей. Говорили, что ее муж погиб в одной из морских баталий с турками близ Лепанто. В том сражении османцы впервые потерпели поражение от флота Священной Лиги, куда вошел и Ватикан.

Жители Мадрида с любопытством наблюдали за восточной миссией; дом, где остановились гости, запрудила толпа. Люди всевозможными способами хотели ворваться внутрь и внезапно кто-то нанес несколько ударов кинжалом ахунду Амиру, стоявшему у дверей и пытавшемуся утихомирить расходившихся жителей. Несчастный ахунд скончался на месте. Убийство произошло ночью, и преступника выявить было трудно. В те времена испанцы казнили известного арабского пирата Аликаша, который сотворил много кровавых дел; его четвертовали на площади в Валенсии. В отместку алжирцы схватили попа Валенсии и сожгли… В ту пору Алжир был под властью Османской империи, и там правил наместник Гасан-паша. Трагический парадокс – был убит ахунд, находившийся в миссии, призванной обговорить союз Сефевидов с Испанией против турок.

За несколько часов до происшествия Орудж-бей стал свидетелем разговора среди сопровождавших миссию.

– Они – из тех, кто в Алжире избивали нас до смерти.

– Нас били турки, греки и евреи, а эти – фарсы – возразил другой испанец.

– Я обратил внимание… они между собой говорят по-тюркски. И носят такие же длинные одежды.

– Если каждый, говорящий на тюркском – это турок, то и португальцы должны считаться испанцами. А я их терпеть не могу.

Орудж-бею показалось, что ахунда, возможно, убил один из этих испанцев.

На другой день кызылбаши похоронили ахунда по обычаям шариата. Вывезли тело за город и предали земле под тисовым деревом, ветви которого были увешаны пестрыми лентами обетовавшихся. Это был островок ислама – в окрестном селе жили арабы. На похороны ахунда пришли и многие жители города.

Явился на церемонию и католический настоятель, прочитавший поминальную молитву памяти усопшего раба Божьего. Плакальщицы из арабского селения пролили слезы по погибшему соплеменнику и единоверцу.

Кызылбаши были полны решимости потребовать поимки и наказания убийцы, но для этого пришлось бы вернуться обратно и оповестить короля.

Гусейнали-бей поручил это дело Орудж-бею, как владеющему испанским.

Кызылбаши двинулись дальше в Бадахос, на приграничье с Португалией. Правитель города Хуан де Авалос любезно и радушно встретил миссию, разместил их в своем доме и оказал всяческое внимание. Дальше путь лежал в Лиссабон.

Перед столицей их торжественно встретила делегация, посланная вице-королем Португалии доном Кристобалем де Мором.

Они расположились в благолепной резиденции. Гусейнали-бей через несколько дней отправил Орудж-бея в сопровождении с местным монахом обратно в Вальядолид. Это возвращение было для Орудж-бея неожиданно выпавшим шансом, предоставлявшим возможность довести до конца тайное поручение шаха. И, несомненно, его чувства подогревали и виды на общение с дамами.

В его сердце гнездилась тайна, в которую он никого не хотел посвящать.

XIV

Крещение Оруджа Баята и автора. Венчание с Гайде

На пути в Вальядолид Орудж-бей придумал предлог, который бы помог ему осуществить свою тайную миссию. Конечно, решение пришло не в одночасье, а по зрелом размышлении. Он должен для этого принять христианство. Шиитские законы допускали такое преображение в крайних и необходимых случаях. Такое принятие другой веры должно быть совершаться втайне и именовалось «тагийя», выражаясь современным слогом, «религиозная конспирация». Естественно, слово «тагийя» ни в коем случае не должно было предаваться огласке.

Прибыв в Вальядолид, он посетил дом иезуитов и повидался с Алигулу-беем. Поведал ему о своем намерении: дескать, он, Орудж-бей, также вернулся на путь истинный и желает избавиться от заблуждений и причаститься к духовному совершенствованию.

Алигулу-бей был несказанно рад этому признанию, в порыве чувств обнял соплеменника:

– Я знал, что я на праведном пути… – неожиданно помолчал и горестно вздохнул. – …Я знаю, что мой дядя, сердившийся и осуждавший меня, когда-нибудь поймет… и вступит в лоно христианства… на стезю сына божьего… И пусть свет господа Бога озарит твой разум и душу твою…

Он трижды поцеловал друга и повел его к братьям монахам.

Те только что вернулись с богослужения и о чем-то говорили между собой. Неофит Алигулу-бей представил им соплеменника.

– Престол святого Христа столь высок и благословен, что еще один наш